Если завтра в поход… - стр. 13

Действуя в соответствии с политической конъюнктурой, некоторые историки порой проявляли крайний субъективизм. Так, если до этого в советской историографии преобладала тенденция к апологетическому изображению пропагандистской деятельности партии и государства, осуществлявшейся накануне войны против Германии, то на рубеже 1980-1990-х гг., наоборот, при освещении данного вопроса было дано немало негативных оценок. И порой авторы, ставшие известными именно благодаря своим работам, в которых превозносилась советская политическая пропаганда, на исходе «перестроечного периода» уже выступали в роли ее же критиков. На смену восторженным высказываниям в публикациях подобного рода стали появляться утверждения, что основная цель этой пропаганды якобы состояла… «в оправдании автократического режима власти и проповеди идей деформированного социализма (sic! – В.Н.)».[51]

Но по установившейся традиции продолжали выходить и работы, в которых деятельность партии предвоенного периода в идеологической сфере рассматривалась исключительно с позитивных позиций.[52] Вновь, как и на этапе борьбы с последствиями «культа личности», отличительной особенностью оказались антисталинские мотивы в публицистике и в научных исследованиях. Наряду с этим все настойчивее стали звучать «разоблачительные» выпады в адрес прежде «непогрешимой» Коммунистической партии. Таким образом, идеологический тандем «Сталин – большевистская партия», попытки разрушения которого были предприняты при Хрущеве, а консервации – в брежневские времена, был окончательно размыт под воздействием «перестроечной» историографии горбачевских времен.

1990-е гг. стали рубежными для отечественной историографии. Уход с политической арены КПСС привел к преодолению идеологического контроля правящей партии над гуманитарными науками, в том числе – над исторической наукой. С распадом СССР активизировался процесс формирования постсоветской российской историографии. Она отличалась прежде всего наличием плюрализма в методологии, в подходах к изложению событий предвоенных лет. Формировались нетрадиционные взгляды, складывались новые системы аргументации, что отражалось в «пестрой смеси из старых и новых подходов, оценок, фактов», проникавших в научные публикации. Эти процессы развивались на фоне крайней поляризации взглядов, политической обостренности дискуссий по различным сюжетам, связанным с историей сталинского режима второй половины 1930-х – начала 1940-х гг., в том числе – по вопросам идеологической подготовки СССР к войне и роли в ней большевистской пропаганды.