Если я останусь - стр. 40
Официант открывает колпак с единственного блюда и моему взору открываются белые дорожки на металлическом подносе.
Набираю воздух в легкие и поднимаюсь со стула, опираясь кулаками о стол.
– Похоже господа вы не поняли, я не господин Гвасилия и не старший Тваури, мы сейчас очень быстро все подписываем и расходимся как в море корабли, – осматриваю всех и кажется банкир в шоке.
– С Бесом было приятнее вести дела, – цокает Алан, – неужто мы и девочек не позовем расслабиться?
– У меня самолет ровно через два часа, это последняя наша встреча и последняя сделка, – указываю глазами на бумаги, – потом можете вызывать кого хотите.
Мужчины недовольны, взяли бумаги.
– Уберите это все на каталку, – указываю официанту.
Раздался звонок на телефон Адама, он засуетился и тут же ответил, говоря на непонятном мне языке. Стараюсь не накручивать себя, но выглядит это все странно и что-то подсказывает мне, что неспроста все так затянулось.
Мужчина возвращается злой, сжимает поочередно кулаки.
– Слушай сюда, – склоняется к столу, сгибая широкую шею и выдавливает из себя слова на ломаном русском.
– Да? – опираюсь на локти, внутри все вздрагивает.
– Ты развести нас захотела? Часть складов пустые, – шипит как змей, вытаскивая часть бумаг.
– Как пустные? – смотрю в панике на Руса. Они же просто могут нас здесь порешить.
– Этого не может быть, дайте мне пять минут, – схватил телефон и отошел к панорамному окну.
– Плохо, что Бес из Москвы ушел, – заговорил Адам, вытаскивая документы по отдельным складам.
– Это его выбор, – стараюсь контролировать все, даже дыхание каждого из присутствующих.
– Да что ты знаешь, – спокойно говорит, между делом, – я говорю про то время, когда ему было 26 лет, поднимает на меня свои выбеленные глаза.
– Понятно, – мне стыдно и нечего сказать, я не знала о нем многого.
– Да, часть складов вынесли, – Рус снова садиться рядом.
– Только из уважения к Бесу я заберу у тебя оставшуюся часть, – Адам достает золотую ручку и начинает подписывать часть документов, – но ранение брата я не прощаю, – передвигает бумаги ко мне, – у нас такое не прощается, – смотрит прямо в глаза и моя кровь холодеет.
– Понятно, – опускаю глаза в бумаги, проверяю, подписывая следом обычной ручкой, которую подал друг.
– Но за это ответит Тугуш, когда-нибудь ответит, – говорит спокойно, размеренно, словно мы разговариваем о кофейне на углу, – до встречи.
Они синхронно встают, застегивают пуговицы на черных пиджаках и уходят.
Вся дорога в аэропорт для меня как в тумане. Во первых мой муж, его очевидные секреты и его такая жизнь, куда бы она привела нас? За кого я вообще выходила замуж? голова разрывается, страх вырвался наружу и его не может заглушить ни одно виски. Слова чеченца на счет Тугушева, твою мать! Пустые склады! Кто? Зачем? Зачем я стреляла, я подставила мужчину, который сейчас очевидно отдувается за меня или просто не хочет видеть. Добираюсь до дома пьяной и измотанной, благодарю Петрова, что взял к себе сына. Заваливаюсь на огромную кровать обессиленная, подтягиваю к себе колени и даю волю слезам, уговаривая себя, что все закончилось.