Если суждено погибнуть - стр. 38
Прапорщик, находившийся в перевязочной, также не узнавал поручика, который почему-то вел себя скованно и был на себя совсем не похож.
Павлов поднялся, с трудом просунул перебинтованную руку в китель. Варя помогла ему.
Из перевязочной поручик выскочил стремительно, словно его ждали срочные дела, пронесся полквартала по кривой, хорошо утоптанной улице, остановился у дома, окруженного палисадником. Двинул прикладом трехлинейки в калитку.
– Эй, славяне! Есть кто живой в доме? – крикнул он зычно.
Неподалеку догорал какой-то сарай, вонючий белесый дым полз по улице, щипал ноздри, выдавливал из глаз слезы. Павлов закашлялся и вновь ударил прикладом по калитке:
– Славяне!
Поручик приподнялся на носках, глянул на частокол – в палисаднике цвело все, кажется, даже трава, непривычно ярко зеленевшая в углу, и несколько былок молодой крапивы, не говоря уж о даже нежных, с маленькими твердыми головками розах, начавших протискивать сквозь броню облаток кремовые пахучие лепестки. Каких только цветов тут не было!
На зов поручика явилась старуха с землистым перекошенным лицом и одним зубом, вылезающим из-под верхней губы.
– Чего надо? – хмуро поинтересовалась бабка. Ни войны, ни винтовок, ни белых, ни красных эта ведьма не боялась.
– Как чего? – в голосе Павлова появились недовольные нотки: и как это только старая яга не понимает, чего надо молодому человеку?
– Цветов!
– Цветы стоят денег, – сказала бабка.
– Рви! – приказал поручик.
– Сколько дашь? Только имей в виду – керенками я не беру. И царскими бумажками тоже не беру.
– А чем берешь?
– Золотом. Серебром.
– Ну, золото за этот полупрелый мусор… Это слишком.
– Мусор требует ухода. Можешь заплатить серебром.
– Сколько?
– Смотря сколько возьмешь цветов.
– Букет. Большой.
– Рублевку найдешь?
– Найду.
– Гони! И можешь рвать цветы. Сам. Я тебе верю.
Поручик сунул ведьме большой серебряный рубль с изображением родного батюшки последнего российского императора и перемахнул через изгородь.
– Только корни смотри не вырви, – предупредила ведьма.
– Не боись, бабка, не трепещи, все равно я ущерба нанесу меньше, чем на серебряный рубль.
Поручик набрал целую охапку цветов и перемахнул обратно через изгородь.
Дымы пожаров, висевшие над Сызранью, рассеялись, хотя и сильно пованивало гарью, но этот едкий дух изжить сразу нельзя. Он исчезнет, когда на пепелище вырастет кипрей, прикроет своими розовыми цветами изувеченную землю, останки жилья, чужую беду – лишь тогда этот мерзкий дух и истает.
По улице в сторону Батраков пронеслось несколько всадников. Павлов проводил их взглядом, подхватил винтовку и побежал к Варе Дудко. У той подоспела работа: привезли двух раненых. У одного – юного дружинника – было прострелено пулей плечо, он закусывал до крови губы, стараясь не стонать, у второго рана была попроще – ему прострелило ногу. Варя занималась с первым раненым, его надо было срочно оперировать: пуля воткнулась ему в кость и застряла там. Варя втолковывала помощнику – рябому санитару, где в Сызрани можно разыскать врача. Санитар бестолково топтался на месте, мял тяжелыми сапогами землю и повторял тупо, без всякого выражения: