Если не наступит завтра - стр. 18
С того памятного вечера, когда мама Шоня посо-ветовала ему уехать, прошло без малого пять лет. И вот теперь он – репатриант, человек без паспорта и даже без гражданства, которого его лишили, заставив при этом за¬платить в сберкассу 250 рублей. А сколько событий про-изошло с ним за эти пять лет!
***
После окончания школы, бесславно проваливший экзамен по арабскому языку и забракованный медко-миссией в военкомате, Ромка устроился мастером в теле-визионное ателье. В городе начался настоящий бум на цветные телевизоры. Были они, честно сказать, доволь¬но барахляцкие, часто выходили из строя, и профессия телевизионного мастера, до того довольно неприметная, вдруг стала важной и необходимой всем. Уже вскоре он снискал славу лучшего мастера в городе, и заполучить на установку или ремонт цветного телевизора самого Романа Лучинского считалось столь же непростой и престижной задачей, как, допустим, раздобыть из-под прилавка остро дефицитный мебельный гарнитур иностранного произ¬водства. И хотя работать ему приходилось частенько до самого позднего вечера, дело свое он любил да и деньги зарабатывал приличные. Уже через год приобрел двухком¬натную кооперативную квартиру в районе-новостройке, начал подумывать о покупке «жигулей». Но тут беды, сна¬чала одна, затем другая, обрушились на их семью.
Однажды воскресным вечером, когда он вернулся домой от очередного клиента, мама Шоня как о чем- то обыденном попросила: «Отвези меня завтра утром в больницу, Роман».
– А что случилось? – спросил он, подняв глаза от тарелки.
– Да ничего особенного, просто провериться хочу.
Утром он вызвал такси по телефону, а когда садились
в машину, мать назвала водителю адрес онкологической клиники. Из больницы через месяц он повез ее на клад-бище. Когда разошлись немногочисленные бывшие со-седи по коммунальному двору, мама Сима посмотрела на Рому ясными глазами и сказала: «Сыночек, похорони меня рядом с Соней. Недолго уж мне осталось». Ее наказ ему пришлось выполнить через три месяца.
***
Вечерами он возвращался в пустую квартиру и не находил себе места. Пытался стряпать – все пригорало либо убегало из кастрюли. Мокрая тряпка вырывалась из рук, свертывалась жгутом, хлестала по ногам и даже по лицу, но мыть пол никак не хотела.
От отчаяния и одиночества он попытался даже же-ниться. Но его избранница, юное существо с точеной фигуркой и кукольным личиком, оказалась не только не-проходимо глупа, но и непреодолимо капризна. За мни-мый, как выяснилось впоследствии, аборт, а скорее – за собственное спокойствие, он отдал ей почти все, что ско-пил до этого на «жигули», и потом еще долго поражался собственному, к счастью, временному, ослеплению.