Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер - стр. 67

Выпускникам сообщали место будущей службы в индивидуальном порядке – кому в течение месяца, а кому – даже трёх. Так что к выпуску большинство уже знали о своих назначениях. Многих китаистов даже поздравлять было как-то неудобно… Они, кстати, заблаговременно придумали про себя притчу об угасающих надеждах: «На первом курсе ВИИЯ готовит кадры ООН, на втором – военных атташе, на третьем – разведчиков, на четвертом – переводчиков, на пятом – командиров взводов». По этому поводу на Красной площади хором спели переделанную песню на мотив «Mrs Vanderbilt»: «Пролетели все пять лет – получай в Читу билет. / Если хочешь, можешь взять диплом… / Хоп! Хей-хоп…»

Впрочем, и «арабам» было что ответить традиционно креативным китаистам. Мудрости Боруха курс обязан не менее глубокомысленным пророчеством: «Когда часы последние пробьют, / И расставаньем в воздухе повеет, / То помните: в „арабии“ нас ждут, / Но, говорят, в Марах ещё сильнее…» Большей части арабистов предстояло для начала познакомиться с учебными центрами или бюро переводов при военных вузах. Чтобы только через несколько лет отправиться в вожделенную «арабию».

Хотя кое-кому посчастливилось с неё и начать. Со всего курса в Москве оставались единицы. Среди этих счастливцев был и Боря Глинский. Он узнал об этом перед самым выпуском от тестя. Именно генерал-полковник Левандовский по-родственному сообщил, в какой «конторе» предстояло служить Борису… Глинский с сочувствием смотрел на смеющихся сквозь слёзы однокурсников и думал, что его судьба уже предопределена и устроена.

Положенный Борису после выпуска отпуск пролетел быстро, да и слава богу, как говорится, что быстро. Совместная с Ольгой поездка на юг была наполнена лишь солнцем и морем, но не любовью. Нет, Глинский постепенно вроде как даже притерпелся к сексуальной холодности супруги, он даже утешал себя мыслями о том, что и у самого Александра Сергеевича Пушкина с Натальей Николаевной поначалу не очень-то зажигалось… Но на самом-то деле даже Пушкин не мог развеять прочно поселившуюся в душе Бориса тоску.

Честно говоря, Ольга и так-то не была его романтической грёзой, а уж подслушав однажды случайно её жалобы по телефону маме на «садистские наклонности мужа», Глинский и вовсе скис. Супруга «товарища» Пушкина хотя бы телефонной связи была лишена…

Так что Борис еле дождался дня, когда ему надлежало явиться к новому месту службы.

«Контора», куда Глинского пристроил тесть, в документации именовалась обыкновенной войсковой частью с пятизначным номером, хотя на самом деле была научно-исследовательским центром Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны СССР. При этом внешне в этой части ничего такого «разведческого» в глаза не бросалось. И никакой особой «таинственной атмосферы» не ощущалось. Ну часть – и часть. Много таких. Правда, в этой части почти не было солдат – сплошь одни офицеры. А ещё Борис очень удивился тому, что официально, по документам, никакого ГРУ как бы и не существовало, потому что слово «разведывательное» просто опускалось. И получалось просто Главное управление Генерального штаба. Как говорится, пишите письма.