Эскорт для золушки - стр. 16

Ирина вспыхнула подобно спичке, глаза округлились, а сама она захапала ртом воздух подобно рыбке. Трепыхнулась в моих руках, как бабочка в паутине, просипев: «Пустите»… и с тихим писком сбежала в другую комнату.

Моя провокация удалась, ничего другого от нее я и не ожидал.

Ее не было минут пять, за это время я с опаской, но освоил другие части кухни. В холодильнике мышь повесилась, и кроме забродившего компота и куска пирога я там ничего не нашел. Зато отыскал яблоки.

Обычную русскую антоновку.

Мать моя, уже лет пять не ел.

Не утруждая себя даже на мытье под краном, бесцеремонно обтер бок яблока о дорогущий дизайнерский костюм и смачно откусил.

– А-а-а-а… божественно, – простонал вслух, закатывая к потолку глаза.

Честно, это было волшебно. Вкус обычного яблока сейчас пришелся куда круче любого заморского деликатеса, которые я мог есть на завтрак, обед и ужин.

– Кхе… кхе, – раздалось от двери.

Я приоткрыл один глаз, второй. Жевать перестал.

На пороге вновь стояла Ирина, пялилась на меня, и в руке ее была длиннющая отвертка.

Я нервно сглотнул.

– Только, чур, не убивать! – произнес я, когда она все же отлипла от дверного косяка и сделала шаг на кухню.

Только пошла не ко мне, а прикручивать злосчастную оторванную дверцу.

Целую минуту я с офигевшим лицом наблюдал за тем, как русская женщина чинит шкаф.

За это время от яблока остался только огрызок, а я, будто заедая свое внутреннее унижение как мужчины, съел еще два. Ладно, так и быть, когда все это закончится, я верну Гульке все деньги и оплачу новую кухню. Кем бы там ни был хозяин этой бобровой хатки – сомневаюсь, что он будет против.

Ирина

Руслан был не похож на человека, которого морили голодом, но когда он ел яблоки – эту кислющую антоновку, которую притащила соседка сверху в качестве компенсации за то, что залила меня, у меня аж язык в трубочку скрутился.

Руслан же ел их с плохо прикрытым удовольствием, даже глаза закатывал.

Неужели в Японии было все так плохо с нормальной едой?

От жалости даже мелькнула мысль налепить мужчине пельменей. Настоящих русских, с говядинкой.

Но потом, пока я крутила злосчастную дверцу, а он стоял и смотрел, эта благая мысль улетучилась в никуда.

Поэтому, когда я закончила, была злой как оса, и ни капли не склонна к дальнейшему гостеприимству. В конце концов, я же ему плачу, а не он мне. Это работа Руслана – вокруг меня прыгать и все такое.

– Спать будете на диване, – громко и сурово произнесла я. – Подушку и одеяло я вынесу. В мою спальню входить запрещено.

После этих слов гордо удалилась рыться в вещевом шкафу.