Еще один день - стр. 7
Пилоты начали заводить самолет. Мотор несколько раз чихнул и заревел так, что корпус машины стала бить легкая дрожь. Скрипнув тормозами, самолет покатил со своей стоянки, надсадно погудел, остановившись у края взлетной полосы, и вдруг легко, словно стрекоза, заскользил по бетону, оторвался от него, и Остудин увидел в иллюминатор проплывающую под собой землю.
Снег уже почти стаял. Лишь в ложбинках и березовых колках виднелись большие белые пятна. На черных полях, отражая утреннее мартовское солнце, кое-где блестели замерзшие лужи. В областном центре была весна, а в Таежном ею пока и не пахло, и геологи по зимникам вывозили на буровые последние грузы. Глядя вниз, Остудин невольно вернулся мыслями к своей экспедиции.
Когда пилоты перевели машину на крейсерский режим и в самолете стало потише, Таня, повернувшись к нему, спросила:
– Мы можем поговорить о деле?
Лицо Остудина сразу стало унылым. «Так вот зачем она полетела ко мне в экспедицию, – подумал он. – Она осталась такой же неуемной, как и раньше».
– Давай о чем-нибудь другом. – Остудин напряженно улыбнулся. – Сегодня мне меньше всего хочется говорить о делах.
– И все-таки я спрошу, – упрямо произнесла Таня. – Что означает для тебя скважина, которую вы сейчас бурите на Кедровой площади?
– Протест против всего, что не дает нам нормально жить и работать, – с явной неохотой ответил Остудин. – Если бы нам не мешали, мы бы открыли там нефть еще год назад.
– Ты уверен, что вы ее откроете? – спросила она.
– Как в том, что ты сидишь рядом со мной.
– На чем основывается эта уверенность? – Тане хотелось дойти до сути ответа.
– На исследованиях геофизиков, на первой пробуренной там скважине, которую нам загубили. На нашем чутье охотников за нефтью, наконец. Тебя это устраивает?
– Да. А когда будут испытания?
– Они уже идут. А теперь могу спросить я?
– Конечно! – Она сняла тяжелую шапку и мотнула головой, отчего ее волосы рассыпались по плечам.
– Как у тебя твои домашние дела? Все улеглось?
– Относительно. – Таня опустила голову и, покрутив носком сапога, стала нарочито внимательно рассматривать свои ноги. – Если бы не Андрей, мне было бы невероятно трудно…
У Остудина неприятно заскребло на сердце. Он никогда не видел Андрея, но с тех пор, как узнал Таню, все время ревновал ее к нему. Хотя не имел на это никакого права. Поэтому тут же спросил себя: а чего ты хотел? Чтобы она жила одна, и ты мог приезжать к ней, когда тебе вздумается? Нет, семья всегда была основой России. Покуда будет семья, до тех пор будем существовать и мы…
Старший лейтенант опять попытался найти для раненой руки более удобное место, но это причинило ему такую боль, что он, побелев, невольно скорчился и застонал сквозь зубы.