Ешь. Молись. Разводись - стр. 15
Он говорил, а я не понимала, как будто он на чужом, незнакомом мне языке говорит. Или на французском, который я когда-то знала, а сейчас почти совсем забыла. Выхватываю отдельные слова, которые не складываются в предложения и смысла в них нет.
– Жанна, молодая, юная, яркая, очень талантливая, и я ей нужен, понимаешь? Очень нужен.
– А нам? – я вдруг вспомнила не о себе, о детях, о сыне, который и так почти всё время без отца. О дочери, которой, конечно, хочется быть принцессой. – Нам?
– Миля, детям я буду помогать.
– Помогать?
Почему-то это слово тогда особенно по нервам проехалось. Помогать!
Им не помогать надо! Их надо любить! Не деньги давать, а время с ними проводить?
Именно это меня тогда заставило опять сорваться. Повести себя так, как базарная баба, наверное.
И за это стыдно. Стыдно, потому что опустилась до его уровня, не могла держать марку…
– Вы о чём-то нехорошем сейчас думаете, Милана. – голос случайного знакомого такой теплый, ласковый.
И его улыбка, и глаза.
Делаю глубокий вдох… выйти? Или не выйти? Кто бы мне еще подсказал!
***
Выхожу. Потому что… по крайней мере – это не вежливо.
Улыбаюсь. И думаю о том – когда в последний раз я вот так свободно и искренне улыбалась? Ну после того, как муж заявил мне, что разводимся мы, а не мосты?
Кстати, про мосты. Сколько раз я была в Питере, ни разу не видела, как разводят мосты. Да, да, увы, это так. Но в этот раз я должна, обязательно! Даю себе слово!
Я бы хотела увидеть это зрелище вместе с Арсением – такая мысль мгновенно приходит в голову. Конечно, я не буду его просить, предлагать. Но почему-то так хочется!
И покататься с ним на кораблике по каналам.
И поесть пышки в знаменитой «Пышечной» на Большой Конюшенной.
Помню, как привела туда первый раз Олега. Мы были тогда еще совсем молодыми. Столько романтики – быстро идущая очередь, пышки в сахарной пудре, строгие тетеньки за кассой, ведерный кофе. Места внутри не было, но какая-то сердобольная старушка подвинулась, и мы уместились. Я ела пышки, а Олег слизывал пудру с моих губ.
А потом мы приехали тогда, когда мой муж уже стал серьёзным мужчиной в строгом костюме, приехали вдвоём, без детей. И я, дура, потащила его в ту самую пышечную… лучше бы я этого не делала, тогда у меня остались бы хорошие, теплые, светлые воспоминания. А не недовольное лицо любимого мужчины, который плевался, говоря, как вокруг грязно, что вся эта «совдеповская романтика» уже никому не нужна…
Как вообще получилось так, что он стал таким? И не я ли в этом виновата?
Нет, я не хочу думать. Не хочу!
Эта поездка – только моя. Этот Питер будет только моим. Я не буду думать о плохом, только о хорошем.