Есенин - стр. 20
– Я поражаюсь, как вы спокойно об этом говорите, – Есенин положил недоеденный кусок хлеба соседу на подушку.
– Это ваша доля, – сказал офицер, возвращая хлеб Есенину. – Я свою съел. А что до спокойствия… Я боевой офицер и с врагами тоже не церемонился!
Есенин помолчал и неожиданно спросил:
– Почему вы со мной так откровенны?
Офицер будто ждал этого вопроса и заговорил торопливо, точно актер заученную роль:
– Терять мне нечего. Я во всем сознался… Был членом контрреволюционной организации. Не сегодня завтра меня выведут «погулять» под шум мотора. И потом – вы Есенин! С поэзией вашей знаком и про вас много слышал. Такие люди не могут быть с двойным дном. Ваши стихи – боль за Россию.
– Вот она, суть творящегося! – продолжал он с пафосом. – Ты гениально все зашифровал! Роза белая – это белая Россия, Белое движение, армия. А черная жаба – это жиды! Ведь так, Есенин? Россию с жидами ты мечтал повенчать на Земле?
– Нет, – крикнул ошарашенный таким напором Есенин. – Я совсем не про это писал! Вообще про нее дурное, и темное, и чистое. Светлое в человеке – вообще! Это символы! Образы! С чего вы Белую армию приплели!
– Да не бойся, Сергей! Одни мы. Видно, Господь мне тебя послал, – снова перекрестился офицер. – Я передам тебе кое-что… Записочку. Я уж отсюда не выйду. А тебя выпустят. Иначе бы не лечили. Обыскивать тебя больше не будут, это точно! Передашь нашим!
– Кому нашим?
– Кусикову, – ответил офицер, гипнотизируя Есенина взглядом, как змея.
– Какому Кусикову? Их двое! – выдержал его взгляд Есенин.
– Старшему, как его? Ну, ты знаешь.
– Сандро? – спросил Есенин.
– Да! Сандро! – обрадовался офицер. – Ему передашь, а он уж знает, куда дальше.
– Я не знал, что Сандро из ваших, – прищурился Есенин.
– Что ты! Он служил в деникинской армии со мной в черкесском полку. В бою краснопузиками был ранен в руку. Он, как и я, ненавидит Советскую власть и коммунистов тоже. Мы хотели с ним бежать к Врангелю…
«А ведь ты не офицер, батенька, а провокатор! Подсадили тебя. Ты – «черный человек»!» – подумал про себя Есенин.
– А тебя-то как зовут? – перебил Есенин.
– Разве я не представился? – рассмеялся офицер. – Головин. Поручик Головин. Николай. Будем знакомы.
– Слушай, поручик, а чего с меня подтяжки сняли, а? – наивно спросил Есенин.
– Чтоб не повесился ненароком.
– А… А с тебя почему не сняли?
Офицер, щелкнув машинально подтяжками, замялся.
– Черт их знает… Забыли, наверное, – фальшиво засмеялся он. – И на старуху бывает проруха.