Ермолова - стр. 38
К Калерии Петровне, женщине выдающейся, Мария Николаевна питала большое доверие. Нередко в ее письмах попадаются фразы вроде: «Не оставляйте меня, вы такая умная, к вам иногда так хочется обратиться за советом, спросить что-нибудь, вы мне можете помочь…» Или: «Когда мы увидимся, скажите мне, милая, о моих недостатках, откровенно заметьте все дурное, вас я послушаюсь, потому что очень люблю вас…»[22]
Без ложного стыда, без самомнения юная артистка шла к своим друзьям за помощью и советами и претворяла их в дело. Она хранила особенное чувство благодарности к Митрофану Павловичу, потому что он первый угадал в ней дарование и высказывал это горячо и искренно. Рецензия его известна, повторять ее не стану, но приведу письмо Щепкина, написанное через двадцать лет после этой рецензии.
Вот отрывок из этого письма (30 января 1890 г.):
«Не знаю, как благодарить вас, дорогая М. Н., за вашу добрую память обо мне. Поистине я тронут вашим письмом. Вызвало оно во мне самые светлые, дорогие воспоминания молодости, со всеми увлечениями, когда жилось светлее и яснее, когда наслаждение театром составляло одну из серьезных потребностей жизни… И вот тогда-то явились вы в «Эмилии Галотти», «как гений чистой красоты»… Вспоминаю я и последние строки того, что я писал тогда о вашем дебюте. «Храните, развивайте ваш божественный огонек…» и т. д. И вы не только сохранили его, но торжественно вынесли артистическим пламенем из мрака закулисной, театральной жизни. Тогдашняя молодая, чуть не девочка, – а теперь Ермолова, любимица московского общества… Чего же еще? Сегодня надеюсь увидеть в «Федре» московскую Рашель. О боже, сколько я вынес тогда наслаждения от этой богини театра!»
Он мог бы смело прибавить, что одним из тех, кто помог начинающей артистке донести свой огонек и заставить его разгореться в яркое пламя, был он и тот кружок, который Мария Николаевна нашла у него в доме. Оттуда идет, например, ее знакомство с профессором Стороженко, бывшим одним из ее «учителей», как признавала она сама, считая его наравне с Сергеем Андреевичем Юрьевым, много сделавшим для ее развития.
Николай Ильич Стороженко был родом украинец, но представлял собой тип настоящего русского интеллигента 70-х годов. Окончив университет, он посвятил себя изучению Шекспира, которого любил страстно. Он жил долго в Англии, специально занимаясь Шекспиром, и получил степень доктора Оксфордского университета. Душевно – это был кроткий, бесхитростный, светлый человек. Мария Николаевна особенно заинтересовала его как выразительница героических образов классического репертуара. Многие молодые профессора тогда увлекались дарованием Марии Николаевны, открывающим такие богатые возможности проведению их идеалов, и всячески старались помочь юному таланту в его стремлении к развитию. Он был одним из наиболее энергичных в этом смысле. Беседы с ней о пьесах, которые она играла, книги, рекомендуемые ей для прочтения (в частности, Стороженко познакомил ее с такими не известными русским актрисам того времени произведениями, как «Гамбургская драматургия» Лессинга и «Размышления о театральном искусстве» Тальма), разбор ее исполнения – были те формы общения с Стороженко, которые так благодарно ценила впоследствии Мария Николаевна. Стороженко руководил и ее чтением о Шекспире.