Эрагон. Возвращение - стр. 92

Заметив его, Ганнел тут же отпустил всех остальных, и Эрагон спросил:

– Неужели все в клане Кван так великолепно владеют клинком? По-моему, довольно странное умение для жрецов храма.

– Но ведь и мы обязаны уметь защитить себя, – возразил Ганнел. – По нашей земле бродит немало врагов.

Эрагон кивнул и снова спросил:

– А что это за оружие с двумя клинками? Я нигде не встречал ничего подобного. Такую штуку я видел лишь однажды – во время битвы при Фартхен Дуре. У одной колдуньи по имени…

Ганнел не дал ему закончить и даже зашипел от досады.

– Анжела! – Он недовольно покачал головой. – Она выиграла этот посох-меч у одного нашего жреца, играя с ним в загадки. Довольно-таки гнусный трюк, ибо лишь членам клана Кван разрешено пользоваться хутхвирами. Но она и Арья… – Он не договорил. Помолчав, он пожал плечами, подошел к маленькому столику, где стоял кувшин с элем, и, наполнив две кружки, одну передал Эрагону. Только после этого он снова заговорил: – Я пригласил тебя сегодня по просьбе Хротгара. Раз уж ты принял его предложение и вступил в Дургримст Ингеитум, мне надлежит теперь познакомить тебя с нашими обычаями и верованиями.

Эрагон молча слушал его, маленькими глотками прихлебывая эль. Луч света упал Ганнелу на лоб, и щеки его сразу как бы провалились, исчезнув в глубокой тени.

– Никогда прежде, – заметил Ганнел, – мы не посвящали в наши тайные верования никого из представителей иных народов, так что и ты не будешь иметь права говорить о том, что узнаешь, ни с людьми, ни с эльфами. Однако же без этих знаний тебе никогда не понять, что значит быть настоящим кнурла. Ты породнился с кланом Ингеитум, и наша плоть, кровь и честь теперь едины. Ты это понимаешь?

– Да.

– Хорошо. Тогда идем.

Держа в руке кружку с элем, Ганнел вместе с Эрагоном покинул зал для фехтования и повел его куда-то по великолепным коридорам храма. Наконец они остановились в арочном проходе, за которым открывался огромный зал, окутанный дымком благовоний. Сквозь этот дымок проступали очертания статуи, возвышавшейся от пола до потолка и непривычно грубо высеченной из коричневого гранита. У изваяния было лицо гнома, смотревшего так мрачно, что Эрагон даже слегка оробел.

– Кто это? – спросил он.

– Гунтера. Правитель богов. Он – великий воин и ученый, но обладает чрезвычайно переменчивым нравом, и мы, дабы завоевать его расположение, сжигаем у подножия его статуи особые жертвоприношения. Особенно в дни солнцестояния, перед севом и уборкой урожая, а также когда кто-то из гномов умирает или родится. – И Ганнел, как-то странно согнув руку, низко поклонился статуе. – Именно Гунтере мы молимся перед сражениями, ибо это он взрыхлил нашу землю, очистив ее от костей великана, и установил в нашем мире порядок. Все наши владения принадлежат Гунтере.