Эра Волка - стр. 115
– Вон там умойся, – велела она, указывая на рукомойник. – И за стол садись, пока не простыло всё.
Признаться, что не голоден, Денис как-то постеснялся и, ополоснув руки, уселся на маленькую, сколоченную из коряг табуретку. Вдохнул сладковатый пар, идущий от печёной картошечки.
«Что-что, а еда в деревне не в пример лучше городской, если она, конечно, своя», – подумалось Денису. А у бабки Хельмы, судя по убранству домишки, всё было свое. Над плитой висели венички с сушёными травами и кореньями, мебель была вырезана или сколочена из дерева вручную, а посуда оказалась вся глиняная, включая ложки.
– Ну что, Дениска, – спросила бабуля, накладывая ему целую миску дымящейся еды, – этногрофировать к нам приехал, али как?
– Не совсем, – честно признался Денис. – Я человека одного ищу, он был учителем моей подруги, она о нём лестно отзывалась, и я хотел к нему в ученики напроситься, но он из Питера внезапно уехал. А недавно я случайно узнал, что у его тётки дом в Хийтола, так может он у неё живет и здесь теперь учеников своих собирает.
Старуха внезапно хохотнула и, состроив наихитрющую физиономию, проговорила:
– Не похож ты дружок-пирожок на того, кто вперед себя чужую голову ставит.
– В смысле?
– Сочиняешь про учителя, говорю, – пояснила бабка, щуря непомерно яркие для её возраста глаза.
– Не сочиняю, баба Хельма, – проговорил Денис, поражённый проницательностью деревенской жительницы. – У меня действительно была подруга, у которой имелся учитель, но как она о нём отзывалась, я не представляю, потому как узнал про него я только после её смерти.
– Его винишь? – серьёзно спросила бабка.
Было что-то неопределённое, что-то несоответствующее положению вещей во всей этой ситуации, то ли жилище это странное, на избушку Бабы-Яги похожее, то ли сама Хельма – старая, шустрая финка с поразительными молодыми глазами. Денис на секунду ощутил себя героем Гоголевских рассказов. Но отогнав мысли о чертовщине и ведьмах, решил, что бабуля, видимо, от природы чрезвычайно проницательна, к тому же пожила поболе него и повидала тоже.
– Виню, баба Хельма, потому как погибла моя Катерина при весьма странных обстоятельствах, и не только она одна.
– Выжглась что ль?
У Дениса внутри всё так и похолодело, а бабка смотрела на него, будто бегущую строку в глазах читала – внимательно так, выжидающе. Потом покивала своим каким-то мыслям, встала и в спальню ушла.
Денис словно врос в табуретку, он сидел за столом, не в силах пошевелиться, его опять сковал тот самый всеобъемлющий, потусторонний, чужой страх, и он, наверное, спятил бы в этом чужом месте, если бы Хельма не вернулась обратно в кухню.