Эра Волка - стр. 106
Альберт Гаврилович преподавал им философию. Но помимо своего основного предмета был страстным поклонником религиозных культов древних цивилизаций. Ещё при ученичестве Дениса, дедок периодически впадал в маразм, а может и в религиозный экстаз, и вместо философии вещал им об Атлантиде, Гиперборее и Мидгард-Земле.
Денис надеялся, что Альберт Гаврилович прольёт хоть какой-то свет на всю эту белиберду с призванием духов. Кто знает, может сейчас и впрямь по какому-нибудь календарю Майя положено нечто такое проделывать? Если Денис будет знать, где конкретно нужно копать, круг поиска необходимой информации существенно сузится.
Предвкушение занимательной беседы с профессором перевесило страх перед скандалом, который могла закатить Света. Выбравшись, наконец, из своего тряпичного укрытия, Денис осторожно заглянул в спальню. Солнечный день, предвещающий ему новые перспективы, окрасился в ещё более радужные цвета, когда он нашел свою постель пустой. Не было ни Светы, ни гневных записок, ни даже следов мелкого вандализма.
Не веря, что так легко отделался, Денис заглянул в окно, опасаясь увидеть свою машину на спущенных колесах или же с исцарапанной боковиной. Но Golf стоял целый и невредимый. Лишь цепочки звериных лап опоясывали его машину, словно паутина. Градус уважения к Свете у него резко подрос, и на радостях даже проснулся аппетит.
Заменив свой чемпионский завтрак – кофе и сигареты, на более калорийную яичницу, он с удовольствием (чего с ним давненько не случалось) всё съел и поехал в университет. Но двери когда-то родного учреждения никак не желали открываться. Его старый электронный пропуск размагнитился, а лысый охранник в лупах вместо очков никак не хотел впускать его по паспорту, норовя конфисковать неисправную проходку.
41. Глава 40
После пяти минут препирательств и нестройного рассказа о том, что Денис натурщик, которого ждут в шестом корпусе скульпторы, охранник всё же сдался и пустил бедолагу на святая святых – на территорию университета имени Герцена.
Эту старую уловку Денис совсем уже позабыл, она всплыла в его памяти так же неожиданно, как и имя старого профессора Трепыгина. Он припомнил худенькую курносую девчонку с двумя косичками, которая рассказала ему об этой хитрости. Она частенько сидела в парке и делала зарисовки обветшалого пятого корпуса. Денису нравилась её увлеченность и запах даммарного лака, исходивший от этюдника.
Эта девчонка была у него первой в этих стенах, а он, оказывается, почти позабыл о ней. Вот так и его имя стирается из памяти бывших зазноб, а вместе с именем и прочие воспоминания. Зачем же тогда всё это случается, если даже воспоминаний не остаётся?