Эпоха мертворожденных. Украина в крови - стр. 28
На моей частоте все так же шипело ни о чем. На Серегиной – вяло переговаривались. Спать больше не мог. Плюс Антоша, поставленный наблюдать за командирским храпом, выгнул меж лопатками пластину моего бронежилета и себе, не иначе, гематому на локте набил. Стрелять, если придется, теперь, наверное, не сможет.
Ночь прошла также без изменений. Народ потихоньку тупил. Все научились разговаривать и слышать собеседника шепотом и бесшумно закапывать в кустах то, чем нагадили.
Мы с Жихарем твердо договорились, что поутру третьей ночи глушим коньяк либо за победу, либо за отлично проведенные учения, по обстоятельствам.
Денатуратыч смотрел на нас глазами больной глистами собаки, но так ни слова и не выцедил.
Ровно в 24–00 в эфире начался какой-то движняк. Юра по сигналу подтянулся ко мне и минут пять слушал переговоры. Потом, сказав, что это ему «край как не нравится», пошел дрочить народ.
В два на волне Трофимова раздался голос Сереги:
– Первый, Второй – внимание! На линии движение. Всем приготовиться! При выходе противника на рубеж – огонь! – Выдержав паузу, продолжил: – Персональных сообщений нет. Действуйте по обстановке… – это для меня, понятно.
Вернулся Жихарь. Глаза горят, скулы бугрятся.
– Командир! Похоже на начало штурма Лисичанска.
– Или опять нервы треплют… Или провоцируют… Или еще какая хрень…
– Начнется – останемся в глубине наступающих частей. Потом не выйдем.
– Есть внятные предложения?
– Уйти или остаться. Тебе решать…
– Юр! Не задирай! Мы ждем. Если пойдут всем фронтом, чего раньше никогда не было, укусим и уйдем огородами. Даром три дня загорали? И встретить есть чем, танки здесь не пойдут по-любому.
Он, пристально вглядываясь в меня, кивнул.
За спиной старшего лейтенанта быстро замигали синим. Ткнув, указал ему на сигнал. Распластавшись, Жихарь скользнул к своей группе. Все замерли.
Через пяток тягостных минут от кустарника устья отделились неясные тени и, войдя в зону, присев, замерли. Единственная голова, которая смотрела на них из-за корней дерева, от греха подальше опустилась вниз. Не помню, чтобы я вообще когда-либо так слушал – до ломоты, до звона в давно контуженных ушах, до плывущих по векам зажмуренных глаз цветных пятен.
Антоша легко коснулся рукой моей подошвы. Вновь высунул глаз. Тени беззвучно поднялись и медленно шли вперед. Метрах в тридцати за дозором показались новые силуэты. Пройдя полпути, тройка вновь встала на колено. Все повторилось.
Идущий в голове, прижав приклад крутой винтовки к плечу, изготовившись, напряженно вслушивался в темноту. Второй осматривал пространство и склоны балки в какой-то прямоугольный прибор. Замыкающий, опустив голову и придерживая пальцем наушник, другой рукой вращал ручки плоского короба на груди.