Эпидемиологические рассказы - стр. 10
– Ты слышал? – сказал он – Индекс самоизоляции настолько высокий, что к Пушкину начала зарастать народная тропа.
Разговор уже давно закончился, а он все сидел тупо держа в вытянутой руке телефон и ему было бесконечно жаль самого себя. Даже безалаберному Додику было к кому прислониться в его вовсе не одинокой самоизоляции. Братишка мог поспорить, поскандалить, поссориться, разругаться, а потом – помириться. Как бы я хотел поругаться и помириться, подумал он. Но мириться, а тем более ругаться он мог лишь с самим собой. Можно, конечно, попробовать, у некоторых даже неплохо получается, но удовольствие не то. Вроде бы есть еще раздвоение личности, подумал он и полез в Интернет. Мировая сеть его разочаровала: при раздвоении личности как само эго так и альтер-эго поочередно сменяли друг друга в голове своего носителя и никак не способны были к какой-либо коммуникации, разве что – посылать друг-другу СМС-ки. Существовало еще диссоциативное расстройство идентичности, которое ему прекрасно подходило, но для его получения требовалась тяжелейшая душевная травма, желательно насильственно-сексуального характера, поэтому такое расстройство ему тоже не светило. Не было у него никакой душевной травмы, а была великовозрастная дурь на почве неправильно прожитой жизни.
Наверное именно поэтому он решил позвонить Толе. Анатолий был его сыном от раннего и недолго продержавшегося брака. Тогда, много лет назад, в прошлом веке, молодой и неопытный Вадим совершил типичную ошибку тинейджеров, приняв обычный гормональный всплеск за нечто большее. Такую ошибки совершают многие, не он первый и не он последний. Некоторым везет и выясняется, иногда сразу, иногда лишь с годами, что ошибка была не ошибкой, а щедрым и порой незаслуженным подарком судьбы. Ему же не повезло, и его ошибка так ошибкой и осталась. Вадимова избранница была не более искушенной чем он сам, о последствиях не задумывалась, и все закончилось появлением на свет Анатолия. Потом была недолгая семейная жизнь и мучительный развод, с плачем, истериками и скандалами. С тех пор прошло немало лет, его давешняя любовь была давным-давно снова замужем, Толя вырос в полной семье и Вадиму, казалось бы было не за что себя упрекать. Да и жил его сын в совсем другой, хотя и не такой дальней стране и говорил, надо полагать, на другом языке. Была и еще одна, не слишком приятная причина ни в чем себя не упрекать. Случилось так, что во время очередного скандала мать Анатолия гневно бросила ему в лицо:
– … И вообще, он не твой сын!
Был он тогда глупым и неопытным юнцом и принял это близко к сердцу. Много после, уже умудренный годами не слишком успешного опыта, он понял, что не следует верить разгневанной женщине, что бы у нее ни вырвалось в пылу гнева. А еще он осознал много лет спустя, что такие слова, неважно, правда это или нет, способна сказать лишь та, которая уже не надеется или не желает удержать мужчину. Потому что эти слова бьют по самому больному – по мужскому самолюбию – и никогда не будут забыты.