Эпическая традиция в русской литературе ХХ–ХХI веков - стр. 7
Существенный смысл в этой связи приобретает диалог Макарова с Самгиным после похорон Игоря Туробоева, убитого во время похоронной процессии Баумана. Рассказывая о том, что он укрывает у себя некоторых революционеров, Макаров говорит о некоем товарище Бородине, «человеке сферическом», «математически упрощенном». Сферические организмы, по классификации А. Брема, которого Горький высоко ценил, относятся к разряду многоосевых, низших. Обликом похожий на Кутузова, «товарищ Бородин» однажды озадачил Макарова, сказав: «Человек, это – потом… Когда будет распахана почва для его свободного роста». Заботясь о человечестве, эти люди не думают о конкретном человеке. Под стать Бородину и другой, «личность весьма угрюмая, говорит мне: «Человека еще нет, а есть покорнейший слуга. Вы, говорит, этим человеком свет застите…». Называя этих людей «очень спевшимися», Макаров заключил: «для них вопросов морального характера не существует. У них своя мораль… так сказать, система био-социальной гигиены» (1, XXIII, с. 46).
В контексте горьковских литературных портретов 1920-х годов, в частности «Михаил Вилонов», «Леонид Красин», автор раскрывает характер одного из слушателей каприйской школы Н. Е. Вилонова, просматривается связь между конкретным лицом из числа большевиков и образом Кутузова. Не согласный с горьковской верой в Человека, «Человека-де еще нет…», убежденный в том, что зло на земле непобедимо, что бить человека – в порядке вещей, Вилонов сыграл свою неблаговидную роль в закрытии каприйской партийной школы. Так возникает возможность проследить генезис художественной типологии отдельных образов итоговой книги М. Горького.
Диалог этот весьма существен для понимания авторского отношения к большевикам типа Кутузова. Особенно в свете его высказывания в письме к Р. Роллану (25 января 1922 г.) об истинном социализме, в основе которого должна быть этика, что: «истинных социалистов нет и не может быть до той поры, пока не врастет в сознание этика, сильная, как религия на заре её возникновения». Но эти слова не были услышаны товарищами, более того, названы анекдотическими, а сам он анекдотическим человеком [3, с.30]. Естественно, что такое отношение большевиков к этике Горький не мог принять, но и сказать об этом открытым текстом в своей итоговой книге он не мог.
Много подобных этому фактов можно найти в последней книге Горького, обратившись к материалам его прозы, публицистики, его обширной переписки. В этом сложность восприятия этой удивительно своевременной и сегодня книги, представляющей собой суммарное художественно-публицистическое воплощение социокультурных и историософских представлений писателя о России, о мире и человеке.