Энеида. Эпическая поэма Вергилия в пересказе Вадима Левенталя - стр. 6

Чуть сложнее обстоит дело с манами, ларами и пенатами. Правда состоит в том, что до сих пор даже среди специалистов идут споры – кто это такие и в чём между ними разница. Для простоты и общего понимания давайте считать, что всё это – духи предков. Маны – это такие духи предков, которые живут в царстве мёртвых. Пенаты – это такие духи предков, которые живут в доме, а также их изображения, то есть маленькие статуэтки; их можно взять с собой, если куда-то переезжаешь. А лары – это такие духи предков, которые живут в доме, но взять их с собой нельзя, они прочно привязаны к месту; то есть если дом сгорает, например, то они сгорают вместе с ним.

Вообще мёртвых и смерти в «Энеиде» примерно столько же, сколько жизни и живых. Говорить об античной концепции смерти можно было бы бесконечно, но для понимания поэмы критически важно понимать вот что. В мире «Энеиды» страшно умереть, но ещё страшнее не быть похороненным. А ещё страшнее и того и другого – смерть детей. Да, в Шестой книге описывается Элизий, населённый душами праведников, – но как раз это для Античности небывалое исключение. Правило же состоит в том, что с представлением о бессмертии души у греков и римлян было туго: либо бессмертия нет, либо оно есть, но такое, что лучше б не было. Одним словом, для Античности дети, наличие потомства во многом идею бессмертной души заменяют. Поэтому, убивая меня, ты всего лишь убиваешь меня; но убивая моих детей, ты лишаешь меня бессмертия. Именно так к этому относятся герои «Энеиды».

Но вернёмся к праведникам и скажем главное.

Самое принципиальное.

То, без чего будет вообще ничего не понятно. Или понятно, но с точностью до наоборот.

Три восклицательных знака.

Относиться к героям «Энеиды», осуждать или одобрять их поступки нельзя с позиций современной (старой или новой, пхахах) этики. То есть можно, конечно, кто ж запретит, но это нарушало бы принцип историзма. Потому что наша современная этика хотя и наследует античной, всё же очень серьёзно трансформирована христианством.

Христианская этика, как известно, строится на системе заповедей, то есть запретов. Есть вещи, которые делать нельзя. Тот, кто их делает, совершает грех и становится грешником. Так возникает оппозиция «грех – святость». Причём для христианской этики предпочтительны именно эти экстремумы – как известно, раскаявшийся грешник Богу дороже ста праведников, а тех, кто ни холоден, ни горяч, Он пообещал изблевать из уст Своих.

Античная этика иная. Никаких запретов она не знает, экстремумы презирает, а ключевые ценности для неё – умеренность, смирение перед волей богов и перед судьбой, владение собой, самообладание. Грубо говоря, если христианская этика говорит «не убий», античная говорит: «убей, если такова воля богов, но сделай это без удовольствия».