Энциклопедия русской души (сборник) - стр. 76

Казалось бы, стоическое «не охаю» – но это только видимость стоицизма, и здесь гнездо моего презрения: это – негордый «блэнд» смирения и задушенной ненависти, горечи и отчаяния, покорности и раздавленности. У нас нет философов западной складки и мудрецов – восточной, но зато есть похуизм – отфильтрованный базар безымянной народной мудрости. Ее кладезь переводится на нормальный язык как андерграунд единственно возможного исторического сознания, вытеснившего другие формы жизни, негативно относящегося к любым пафосным предложениям. Бункер похуизма оказался прочнее революционного романтизма и пропагандистского пафоса первых пятилеток:

Из разряда общественного подполья, с отчужденной собственностью трижды иронического «родного» завода, похуизм распространился на все ощущения жизни, разлился, как нефть по воде, подмял под себя общий тонус национального существования, вторгся в зону чувств, настроений и расположился настоящим хозяином положения.

Это вам не французское «жёманфу». «Жёманфу» – ласковый ветерок ноншаланса, небрежно закинутое кашне через плечо. Ограниченное понятие. А похуизм – без границ. По большому счету, нам действительно все равно. Это не фраза, а руководство к бездействию.

Похуизм можно было бы назвать русской версией европейского цинизма, но такое определение больше запутывает суть дела, чем проясняет аналогию. На Западе любят рассуждать о цинизме советских времен, вообще о русском цинизме. Это – проекция постороннего, не слишком взыскательного к своей точности взгляда. Похуизм на первый взгляд близок цинизму разочарованием в возможностях связи между «я» и «другими», местью «другим» за ее невозможность. Между тем, похуизм разительно отличается от цинизма равнодушием к успеху и отказом найти выигрышное положение для саморазвития. Цинизм динамичен, похуизм – неподвижен; это идеология раздавленных иллюзий. Цинизм – не народное слово; он – продвинутая часть индивидуализма, подчинение всего и всех своим интересам, активное высокомерие, переходящее в философское истребление других как соперников, безусловное смешение их с говном, что может закончиться и реальным уничтожением. В России цинизм ограничен горсткой «выдвиженцев», существующих в каждом поколении. В русских низах нет чистого цинизма из-за неочищенности «я» от общинной шелухи (отсюда о «родном заводе»: не мне, а нам-то хули…).

Цинизм верхов и похуизм низов – вот что такое русская смерть.

Похуизм – пассивное сопротивление, саботаж, ставший пожизненным тормозом. При невыносимом режиме похуизм достигает почти что статуса диссидентства, и его часто путают с активно выбранной социальной позицией. Тот же «родной завод» можно прочесть как надежду для русской эмиграции, хотя он скорее работает в пользу НКВД. Похуизм и в последние годы советской власти считался у либералов прогрессивным явлением, вызывал восторг, умиление. Но когда режим кончился, оказалось, что похуизм настолько вошел в кровь народа, что сработал против либеральных идей.