Энциклопедия русской души (сборник) - стр. 50
– Садись на корточки, суки! Показывайте нам, рабочим, ваши царские жопы.
И те показывали, сидя в белых снегах в кроссовках.
– Знатные дырки, – дивились охранники. – Не то что у наших невест-засранок.
А маленькая Анастасия даже кончала от таких разговоров с рабочими, страшно волнуясь грудью, штормя всем телом и плача, как чайка, при сильном оргазме:
– Аморе мио!
Она до сих пор живет на Урале, для конспирации сохранив фамилию Романова.
– Куда вы делись? – беспокойно спросил Саша. – Что у вас с глазами?
– С глазами?
– Они запрокинулись.
– Саша, не надо! – вяло обозлился я. – Всё на месте.
– Вы его видели?
– Ну.
– И как?
– Улет. Да нет, ничего особенного.
– Держите себя в руках.
– Саша, это как стоишь на балконе, внизу море и тысяча солнечных зайчиков.
– Вы сильно не очень.
– Чайник-чайник, я – улет!
– Эй! Берегите правоохранительные органы.
Во все времена люди радовались чужому горю. Но многие народы научились это скрывать. Только не русские. Русских не остановит смерть. Они не считают смерть достаточным поводом, чтобы закончить сведение счетов. Они и о покойнике скажут страшные гадости. Девки любят, когда других девок кидают парни. Это в кайф. В самой теплой компании невеста с зубами залепит подружке такую гадость, что обе закачаются от сильных чувств. Русские вообще любят говорить друг о друге гадости. Я и сам этому подвержен. У меня сладостно замирает сердце, когда я узнаю о смерти в среде знакомых. Возникает даже эйфория.
Отличительной чертой русского является его способность делать гадости. Вообще – гадить. У русского кругом все виноваты. Он человек хмурной.
Иностранцы, в общем, мало что поняли в этой стране. Наиболее искренними иностранцами я считаю пограничников, которые русских подозревают во всем и правильно делают.
– Слава богу, что это не я, – сказала мне стареющая популярная писательница, узнав о смерти молодой актрисы.
Мы сидели на пляже в Сочи.
– Такое ощущение, – продолжала она, – что жизни стало больше. Вы не думаете?
Многие тонкие деятели считают, что русских очень исказило советское время. Раньше они были другими. Действительно, разглядывая дореволюционные фотографии, понимаешь, что тип человека качнулся не в лучшую сторону.
Особенностью групповых портретов дореволюционной поры была умеренная вменяемость и скромная адекватность. Правда, люди бедных сословий на фотографиях выглядели взъерошено, а на рождественских открытках – не в меру глазасто. В целом же держались усато, восточно, как будто не понимали, кто они такие, не собирали себя воедино. Это был не распад личности, а ее мягкое полуотсутствие.