Эммануэль. Верность как порок - стр. 26

– А где же ваши картины? – спросила гостья. – Я имею в виду то, что вы нарисовали до вчерашней выставки. Я здесь ничего не вижу.

Жан опередил жену:

– Публика раскупает картины Аурелии. Она признанный творец.

Эммануэль энергично закивала с набитым ртом. Проглотив бутерброд, она уточнила:

– Художник, который не соблазняет, – вовсе не художник. Искусство существует, чтобы изображать неописуемое искушение, перед которым невозможно устоять. Я презираю художников, которые не способны наделить свои творения особой энергетикой, благодаря которой их хочется желать.

– Но, помнится, ты любила говорить, – напомнил ей Жан, – что только искусство способно наглядно представлять будущее.

– Я не изменила своего мнения. Но не думаю, что будущее будет фригидным.

Аурелия задала следующий вопрос с осторожностью, которую Эммануэль посчитала излишней:

– Не кажется ли вам, когда вы смотрите на мои картины, что желание не имеет пола?

– Я не следую моде, – ответила Эммануэль, – я питаю слабость к красоте. Но воплощать красоту – не мужской удел.

– Хм! – возразил Жан. – Тебя просто окружали хорошие мужчины.

Он по-турецки сел рядом с женщинами.

– Кстати, теперь, когда у тебя ревнивый муж, ты ведь не можешь иметь любовников?

– С чего ты взял, что Марк ревнивый? – засмеялась Эммануэль, но потом невозмутимо уступила. – Я теряюсь в их числе…

– Понятно! – прервал ее Жан. – Почему же ты не хранишь верность мужу?

– Я всегда была верной, – подхватила Эммануэль. – И я остаюсь верной тебе, когда занимаюсь любовью с Марком, потому что остаюсь верна себе. Я так же верна Марку, когда развлекаюсь с любовником, потому что и тот и другой – часть меня.

– То есть у тебя по крайней мере один любовник? И хотя то, что он один, кажется мне странным, это тебе подходит больше, чем супружеские ограничения.

Эммануэль обратилась к Аурелии:

– Почему Жан смеется над моим темпераментом и в то же самое время считает глупым, что у вас нет любовника, помимо него?

Аурелия ответила с серьезным видом:

– Я тоже его об этом спрашивала, на что он мне ответил вашими словами, которые я помню наизусть. Вы сказали так: «Я занимаюсь любовью, будто леплю статую: не буду же я лепить лишь одну? Будь я поэтом, то высказывала бы нежность стихами. Будь я художником, то обогащала бы реальность форм и воображаемых цветов. Но я Эммануэль, и я оставлю на Земле след своего тела…» Очень мудрые слова, не так ли?

Слова юной Эммануэль, процитированные Аурелией, заключали в себе невероятную нежную силу, которая перенесла нынешнюю Эммануэль далеко от этого надежного дома и солнечного дня: в дождливый день на реку Чаупхрая, в лодку из тикового дерева, где она догадалась о том, что отличается от других женщин, и предположила, что многие другие отличаются и будут отличаться от нее еще больше, чем сейчас Аурелия. Она ответила хозяйке дома: