Емельян Пугачев. Книга вторая - стр. 109
– О! Отбавляй мне, душенька, какого-нибудь сукина кота, рвана ноздря.
– Да вот – Хлопуша, ваше высокопревосходительство, – сказал Тимашев. – Два раза в Сибири бежал, воровал и разбойничал в пределах Оренбургской губернии, четыре раза бит кнутом, ноздри рваные, на роже поставлены знаки. Он некогда в моей вотчине работал поденщиком, в сельце Никольском. А ныне оный каторжник Хлопуша содержится в нашем остроге, скованный по рукам, по ногам.
– О! О!.. Клопуша…
Через час перед губернатором стоял очень высокий, плечистый, сутулый, с изуродованным лицом человек в железных кандалах. Взлохмаченные волосы на голове и в бороде – цвета грязной мочалы, глаза белесые, холодные, на лбу и на щеках клейма: «В.О. Р.». Нос повязан тряпицей.
– Здорово, Клопуш! – бодро поздоровался губернатор, с омерзением присматриваясь к человеку и в то же время радуясь в душе, что этот сильный отъявленный злодей лучше всех исполнит мудрейшее губернаторское поручение. – Ну, какафо, сукин кот, поживайте?
– Да срамно, ваше превосходительство, – глухо прогнусил Хлопуша. – Сырость, темень, жратво собачье… с тухлятинкой.
– Малядец, малядец, Клопуш, – кончики ушей и полные, отвисшие щеки Рейнсдорпа раскраснелись. Он встал, сунул руки назад, под скошенные фалды кафтана, прошелся взад-вперед и, остановясь перед Хлопушей, крикнул:
– Ты свободна! Я тотчас прикажу снять с тебя эта… эта… цепочечка. Ты свободна! В острог больше не ходить будешь… Полный свобода!
Хлопуша, гремя кандалами, повалился Рейнсдорпу в ноги:
– Батюшка… Отец, отец… – голос его сорвался: закованный в железо человек да самозабвения любил волю.
– Встань, сукин кот Клопуш. Хочешь мне слюжить?
– Ой, батюшка, ой, ваше превосходительство! Да с полным моим усердием…
– Слюшай, знаешь ли ты про злодея Вильгельмьян Пугашов?
– Нет, батюшка, не слыхивал. Ведь я в остроге без выпуску сижу.
Тут губернатор кратко рассказал о Пугачеве, похитившем имя покойного государя Петра Федорыча и угрожавшем нашествием со своей толпой на Оренбург.
– Ах, он змей! Ах, он варнак!.. – и Хлопуша, в припадке притворного усердия, затряс кулаками, зазвенел железами. – Прикажи, ваше превосходительство… Да я его… варначину! Убью и не крякну!.. Ах, он сволота несчастная!..
– Так-так-так, так-так-так, – как селезень, покрякивал губернатор, восхищенный горячей готовностью каторжника. – Слюшай, Клопуш… Убить не надо. А ты его живенького… на веревочке, на цепочка, ату-ату. Схватывай и маленько тащи-тащи сюда. За сей подвиг трехсот рублей получишь… Больше, больше! Пятьсот рублей. И полный оправдань… В капрал произведу! От государыни императрисс медаль получишь. Еще чего, еще чего… – облизывая губы, возбужденно тараторил губернатор и с победоносным видом бросал многозначительные взоры на сидевших за столом четырех начальников, дескать, учитесь, как нужно обращаться с простыми людьми, видите, видите – даже самый закоренелый преступник стал смирен, как овечка.