Эм + Эш. Книга 2 - стр. 42

Ну и пусть. Ему вообще сейчас ни о чём не думалось и думать не хотелось. У него наконец есть байк! И такой шикарный! Не терпелось снова покататься и уже вволю, а не просто нарезать петли по округе. Лучше где-нибудь в поле – эндуро же как-никак.

***

А Вероника пришла в ужас, узнав про байк. Весь вечер по пятам ходила и причитала, как это опасно:

– Эдичка, пожалуйста, откажись от этого мотоцикла! Умоляю. Я умру, если с тобой что-нибудь случится. По статистике каждый восьмой мотоциклист погибает.

– Я буду осторожен, – отмахивался он раздражённо. – Лихачить не буду.

Вот чего она портит радость?

– Эдичка, давай я лучше тебе машину куплю? Любую, какую захочешь.

Шаламов на это предложение вообще вспыхнул и наговорил ей резкостей. Потому что одно дело – принимать подарки от родителей, и совсем другое – от женщины. Это ж унизительно. Вероника ушла плакать.

Женские слёзы он вообще не мог переносить, никогда. Охота было сделать всё, что угодно, лишь бы они прекратились. Но, чёрт, не отказываться же от байка! У него тогда вообще никакой радости в жизни не останется. И зачем он только кричал на неё? Зачем нагрубил? Она же, в общем-то, не уязвить его хотела, а заботу проявила.

– Ника, – позвал Шаламов, но она продолжала всхлипывать.

Он присел рядом, обнял её за плечи.

– Давай назначим дату…

Вероника тут же повернулась к нему. Счастливая такая, даже про мотоцикл забыла.

– О, – выдохнула она, – я думала… Может, тридцатое июня? У тебя как раз сессия закончится.

Шаламов пожал плечами, мол, тридцатое так тридцатое. Приятно было, конечно, видеть в её глазах радость, но почему-то у самого возникло странное чувство, будто он только что балансировал на краю пропасти и вот теперь сорвался...

***

– Отец предлагает в пятницу отметить нашу помолвку в «Касабланке». Это хороший ресторан. Я как-то была там. Лишних людей не будет. Только мы, наши родители, ну и два папиных друга с жёнами. Ты их, конечно, пока не знаешь, но они очень влиятельные. Ты как? Не против? – спросила Вероника.

С того дня, как они назначили дату, Вероника беспрестанно пребывала в каком-то чрезмерном оживлении – строила грандиозные планы, выбирала туры, выписывала каталоги, заказывала кучу всего: от нарядов до подсвечников. И постоянно пыталась вовлечь в эту суету Шаламова, слегка обижаясь на его отстранённость.

У него же только крепло ощущение, будто он прыгнул пусть не в пропасть, но в бурную реку, и его несёт как щепку течением, и уже не выплыть, не выбраться. Это его, с одной стороны, злило. А с другой – справедливо себе напоминал, что прыгнул-то он добровольно. Да и все эти душевные трепыхания, по сути, беспочвенны. Что они, плохое ему навязывают? Нет, наоборот, самое лучшее. Шикарная свадьба – на. Завидная работа – вот. Крутой коттедж со всем причитающимся – пожалуйста. Медовый месяц – где там Вероника пожелала? На Мальдивах? – сколько угодно. Сказка, а не жизнь. Приятели, одногруппники, Лёва откровенно ему завидовали. А ему всё равно казалось, что собственная жизнь ускользает от него. Почему – сам не мог понять, сколько в себе не копался. Единственное утешение – байк. Он с упоением рассекал по городу, и только в эти минуты чувствовал себя по-настоящему счастливым и свободным. В остальное же время его затягивало в какой-то водоворот: новый дом, дизайнер, стилист, путёвки, список гостей, уроки хореографа, потому что на свадьбе танцуют вальс, а не брейк, в общем, много всего.