Элмет - стр. 5
В чем Папа разбирался отлично, так это в деревьях. Вскоре после того, как мы решили поселиться на этом холме, он изучил здешнюю растительность и ознакомил с ней меня. Почти все ясени были в возрасте от одного до пятидесяти лет. Папа считал, что роща образовалась уже давно – возможно, сотни лет назад. Чем ближе мы подходили к самому ее центру, тем старше были деревья, а одно из них, явно самое старое, Папа назвал материнским и сказал, что от него произошли все остальные. Ему было не менее двухсот лет, а его твердая кора напоминала застывшие потеки смолы каури.
Помимо ясеней, в роще попадались кусты орешника; часть из них плодоносила. Папа срезал ветви и показывал мне, как мастерить поделки из свежей древесины с помощью одного лишь острого складного ножа. Я потратил немало дней на превращение обрубка ветки в тонкую флейту: удалил мягкую кору, вырезал мясистую сердцевину и долго провозился с внешней отделкой, стараясь, чтобы поверхность была как можно более гладкой, а выемки с дырочками точно соответствовали изгибу моих пальцев. Вот только извлечь из этой флейты звук мне не удалось. Посему я переключился на более практичные поделки, не требующие от резчика большого таланта и пригодные для использования даже в бракованном виде. Самая уродливая чашка все равно будет считаться чашкой, если она держит жидкость. Но если на флейте невозможно играть, она вообще недостойна называться флейтой.
В нашем лесном жилище имелась кухня с плитой и большим дубовым столом. А поначалу Папа готовил еду на примитивной жаровне, которую он соорудил из кусков рифленого железа, а древесный уголь выжигал в двух бочках из-под солярки, размещенных в глубине рощи, неподалеку от материнского дерева.
В ту пору мы ели слишком много мяса. Собственно, наша еда была такой же, какую готовил себе Папа до того, как мы стали постоянно жить с ним. А мясо он по большей части добывал охотой. Овощи и фрукты его не интересовали. Он ловил силками лесных голубей и сизарей, горлиц, фазанов и куликов – обычно по вечерам, когда они вылетали из зарослей на открытое место. В этих краях водились и небольшие олени-мунтжаки, на которых он также охотился. Если же дичи попадалось мало, а у него имелись деньги или что-нибудь на обмен, он отправлялся в деревню, чтобы разжиться куском говядины или баранины либо связкой свиных сосисок. В разгар охотничьего сезона мы обычно завтракали самой мелкой дичью. Один дядька в деревне держал сокола, который добывал больше жаворонков, чем мог съесть его хозяин, и тот обменивал излишки добычи на наших птиц покрупнее, каких соколу не словить. Жаворонков мы ели в виде бутербродов, кладя их распластанные тушки на куски хлеба, и запивали горячим чаем с молоком.