Эллиниум: Пробуждение - стр. 62
Можно ли вообще понять те или иные причины действий или желаний богов? С одной стороны, всё, что, как с детства помнил Длиннодум, говорил Солодан о богах, было предельно ясно. Боги хотят того и не хотят этого. Например, Пробудившийся хочет, чтобы ему принесли в жертву двух козлов в Храме. Пробудившийся не хочет, чтобы Тревога засадил виноградом выпас, на котором кормятся быки Шустрого. Но, может быть, Пробудившийся хотел вовсе не этого? Может, он сказал Солодану отдать двух козлов Шустрому, чтобы тот уступил Тревоге свой выпас под виноградник, а Солодан просто всё перепутал?
Последняя мысль неожиданно сильно испугала Длиннодума. Он ещё не понял, почему, но внезапно вспомнил слова матери: все эти сложные вопросы про богов – это слишком запутанно, чтобы нам понять. «Не думай об этом, Пескарик».
Так и живёт большинство, понял он. Не думают вообще, или принимают на веру самые простые ответы. Слишком сложно… или слишком страшно? Эх, был бы жив Козлик – было бы с кем хоть всё это обсудить! То есть, конечно, Щитолом! А впрочем, какая вообще теперь разница?..
На глазах Длиннодума вновь выступили слезы, размывая облик сырой и неуютной вселенной – совершенного творения богов.
16
Обратный путь с Раадоса занял гораздо больше времени, чем путь на остров – как объяснили мореходы, ветер не был попутным. Корабль причалил в гавани Кадма лишь на рассвете следующего дня.
Огромная толпа горожан ожидала его прибытия.
Царь Василий был уже в порту. Он бросил свой трон-носилки и с явным нетерпением ожидал, когда «Крокодил» наконец-то пристанет. Рядом с ним стояли воевода Барам – тот самый, который стоял во главе посольства, уговорившего Тверда участвовать в войне – и еще один сановник в богатых одеяниях, которого Длиннодум раньше не видел. Тот был уже немолод, но всё же много моложе царя, и юноша заключил, что это должен быть старший сын Василия – Пареций.
– Воевода Рубач! – позвал стоящего у борта пожилого воина Василий, когда корабль ещё только приближался к пирсу. – Скажи мне, что «Косатка» охраняет гавань Доса! Скажи мне, что мой сын, мой любимый Туруп остался в захваченном вами городе!
– Мы действительно захватили город, царь, – ответил Рубач и замолчал.
– На «Косатку», наверное, всё ещё грузят богатую добычу? – в голосе царя чувствовалось истинное волнение. «Он не в шутку любит своих сыновей», – с сочувствием отметил Длиннодум.
Рубач тяжело вздохнул:
– Нет, владыка. Потери Кадма в битве были велики – «Косатка» пошла ко дну.
– Не тяни же, скажи, что с моим сыном! – волнение в голосе царя начало перерастать в гнев. Обычно бесстрашный воевода молчал, ни одним движением не выражая своих чувств.