Эллиниум: Пробуждение - стр. 56
Кадмиец изменился в лице.
– Воины Грома не должны брать пленников на Раадосе! Об этом вы договорились с царём Василием!
– Меня не было при том разговоре, – возразил Пескарь. – Тогда я не был воином, но после сегодняшней битвы я – наследник Тверда, царя Города-в-Долине. И не обязан держать слово, которого не давал. Или ты, простой воевода, решишься спорить с сыном царя?
Сафир заскрежетал зубами.
– Нет, сын царя, я не буду спорить с тобой. Это между тобой и царём Василием. Бери пленницу, хоть и без моего согласия, мои люди на Раадосе и на пути в Кадм не будут чинить тебе препон.
Пескарь удовлетворенно кивнул и отошёл в сторону. Рубач направился за ним следом.
– Опасную игру ты затеял, Пескарик, – сказал он, но от юноши не укрылось, что на губах воеводы заиграла улыбка. – Дочь царя – не простая пленница, ведь Раадос, хоть и захвачен, но не покорён.
– О чем это ты, Рубач? – нахмурился Пескарь.
– Я не могу проникать в мысли царей, но я долго беседовал с Василием, – ответил воевода. – Чем хмельней он становился, тем больше лишнего говорил. Не думаю, что царь Кадма хочет разрушить Дос до основания и посыпать солью здешнюю землю. Ему гораздо выгоднее сделать раадосцев своими данниками. А управлять ими проще всего, если держишь за горло признанного ими царя. Думаю, что на дочь Поликарпа были у него свои особые планы. Конечно, есть ещё Фемистокл, его старший сын, но мы пока не нашли его ни среди мёртвых, ни среди пленных; скорее всего, его просто не было в Досе, когда мы напали. Пиратствует где-то, даже не подозревая, что его дом разорён. А может, он ушёл на той галере, которой удалось сбежать…
Пескарь хмыкнул.
– Кажется, именно это называется словом «политика», не так ли, воевода? Раньше я не понимал его смысла.
– Я замечаю, что с каждым днём ты понимаешь всё больше. Этот поход уже сделал из тебя мужчину. Теперь придется приложить усилия, чтобы он не сделал из тебя мертвеца.
Пескарь кивнул и отвел в сторону Марину:
– Теперь можешь пойти поговорить с отцом. Но лучше не задерживайся надолго.
Подобрав в одной из куч товаров какую-то бедную шерстяную тряпку, он накинул её поверх дорогого хитона царевны, предварительно сняв с её головы бриллиантовую диадему. Женщина ничего не сказала, хоть и заметно помрачнела, а затем поспешила на встречу с царём Поликарпом.
Захваченное сокровище Пескарь бросил в общую кучу трофеев: десятая часть пойдёт царю, десятая часть – храму Пробудившегося, десятая часть – старейшинам, ещё две десятых части – на общие нужды города, а оставшуюся половину воевода разделит по справедливости между воинами, участвовавшими в битве, и семьями павших в бою.