Елька Ирбис - стр. 7
— Катька, у тебя вообще совести нет. Самим жрать нечего, — фыркнула Ксюха, ставя на стол вытащенную из подпола картошку, чтобы на пюре начистить. Прожгла меня небесно-синим взглядом. — Котятам скармливаешь такую вкуснятину.
— Да, кстати, сосиски в этот раз в магазине были шикарные, — рассуждала Женя. — Надо бы ещё прикупить. Любительница животных пойдёт в магаз.
Я пару месяцев назад поступила на ветеринара, очень любила живую природу не только флору, но и фауну, поэтому этот мягкий пищащий комочек в моих руках был подобран, вымыт, обработан и накормлен последней сосиской.
— Это была моя сосиска, — оберегая котёнка от ног сестёр, ответила я.
— Голодной останешься.
— Катя, — позвала меня наша мама из маленькой комнаты
Мы замолчали. В гробовой тишине было слышно, как вгрызается в сосиску крохотный хищник и урчит от удовольствия.
Дом у мамы небольшой, печное отопление, две комнаты и простой быт. Деревянные полы. Конечно, небогато жили, но у нас очень уютно и чисто. Мама только болела. Здесь мы выросли. Вначале уехала Женя, поступила в университет, она у нас юрист. Потом Ксюша уехала, поступила на архитектора, в тот же университет. А теперь и я от мамы уехала. И она заболела. Мы бы забрали её с собой, но сами снимали малогабаритную квартирку недалеко от университета. Я предложила там поставить двухъярусную кровать, мы с мамой поместились, ей бы было хорошо с нами. А здесь ей плохо.
Но она ни в какую не хотела уезжать. Говорила, что от этого места, где лес, уехать невозможно.
Я тоже любила лес и животных.
И вообще как можно котёнка бросить на улице? Он забавный. Думала серый, отмыла, белым оказался. Мальчик. Заберу с собой. Я бы всех себе забрала и маму тоже. С тоской посмотрела туда, где в комнатке на кровати лежала мамочка.
— Катенька, — ещё раз позвала меня мама. — Покажи котёночка.
Я тут же взяла малыша в руки. Он не хотел расставаться с сосиской, ощерился, шипел. Пришлось вместе с едой его маме показывать. Она лежала под двумя одеялами, и я сверху накрыла её ещё лоскутным, которое вместе с ней сшила прошедшей весной. Очень красиво получилось, и кружева связали крючком.
Мы на маму похожи все втроём, только она уже седая и старая. Меня родила в сорок лет, после этого стала болеть. Можно представить, восемнадцать лет болела!
«Не могу умереть, пока моя младшенькая совершеннолетней не станет», — говорила она, а мне казалось, ну что такое восемнадцать, пусть бы ещё пожила.
Мы все знаем, что ей недолго осталось. У неё отказывали внутренние органы, и мне было ужасно жалко её. Если бы она согласилась с нами поехать, может быть ещё протянула немножечко.