Елизавета Петровна - стр. 38
Вторым сигналом, побудившим заговорщиков к действиям, было полученное 24 ноября известие о том, что гвардейским полкам велено в течение суток подготовиться к походу против неприятельских войск, якобы двигавшихся к Петербургу. Слух об опасности, нависшей над столицей, был ложным, нарочито придуманным правительством, чтобы использовать его в качестве предлога для выдворения гвардейцев из Петербурга.
Третьим сигналом, подтолкнувшим Елизавету Петровну к решительным действиям, было известие о том, что правительница решила объявить себя императрицей, – свергать императрицу во много крат сложнее, чем правительницу, ибо в этом случае нарушалась присяга не беспомощному ребенку, а полноценной обладательнице императорской короны.
Луи Каравак. Портрет цесаревны Елизаветы Петровны.
Конец 1720-х. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Заговорщики понимали, что вывод войск из столицы лишал их военной опоры. Понимали это и гренадеры роты Преображенского полка, готовые поддержать Елизавету и опасавшиеся суровой расправы, если их причастие к заговору станет известно правительству.
Гренадеры через своих представителей обращались к Елизавете Петровне с просьбой «занять Всероссийский отеческий престол», чтобы прекратить расхищение страны, задолго до 24 ноября. Тогда она ответила: «Знаю, что отечество наше и для нас, а не чужих созданное, однако ж на прошение намерения вашего ответствовать нынче не могу, понеже так Богу изволишу».
24 ноября ситуация коренным образом изменилась. Цесаревна обратилась за советом к приближенным. Фаворит Разумовский ей заявил: «Сия вещь не требует закоснения, но благополучнейшего действия намерением, а ежели продолжится до самого благополучного времени, то чувствует дух мой великое смятение не только в России, но и во многих государствах…»
Лесток посоветовал в тот вечер послать за гренадерами, чтобы «им объявить намерение свое и за клятвой их посоветовать с ними о том довольно, каким образом производить сие действие, не отлагая в дальность, понеже самое время не повелевает».
Явившимся представителям гренадеров было велено вернуться в казармы, «чтобы оные сию ночь или сие время оставя, дожидали повторительного ее величества ордонанца».
Цесаревне прибавили решительности два рисунка, сделанные Лестоком, по одним сведениям, на игральных картах, по другим – на куске картона. На одном из них доктор изобразил свою пациентку с императорской короной на голове, на другом – в монашеском одеянии и инструменты для пыток и казней. Лесток прокомментировал рисунок: «Ваше императорское величество должны избрать: быть ли вам императрицей или отправиться на заточение в монастырь и видеть, как ваши слуги погибают в казнях». Он убеждал ее более не медлитъ, и последнее решение было принято на следующую ночь.