Элита. Взгляд свысока - стр. 42
– Это она впечатление на вас пыталась произвести, – объяснила Александра. – С новыми людьми Настя всегда так начинает говорить. Психическая атака. Мартышка хитрая… Чирикает что-нибудь такое – и следит за реакцией. Заметит слабые места – и начинает использовать их в своих личных целях… Вы ей что-нибудь ответили?
– Да глупость какую-то… – Нина Максимовна смущенно поежилась и виновато хлопнула глазами. – Сказала, что история доказала, что большинством голосов принимались как раз самые неразумные решения. Это я от неожиданности…
– Замечательно, – похвалила Александра. – Вы очень правильно ответили. И как она отреагировала?
– Сказала, что тогда голосовать не будем, а будем искать консенсус. Консенсус!.. Саша, я при ней теряюсь, честное слово. Когда болела, хныкала, капризничала – ребенок как ребенок. Да и сегодня, пока бегала и прыгала, – тоже ничего. А как заговорит – так и все… Да еще на всех языках… Да еще слова такие… Я даже не знаю, как ей отвечать. Я даже иногда ее… боюсь.
– Мне показалось, что вы боитесь ее отца, – заметила Александра слегка насмешливо. Совсем слегка.
– Конечно, – без обиды согласилась Нина Максимовна. – Если дочь в пять лет такая, то отец-то у нее какой? Даже представить невозможно. Я ведь привыкла с обыкновенными людьми… Не скажу, что с глупыми, разные попадались, и умные тоже, и даже очень умные… Но обыкновенные. А тут просто… пришельцы какие-то. Как хоть с ними говорить? Хозяин смотрит, как на лягушку. Так и кажется: квакнешь что-нибудь – а он смеяться начнет. Или препарирует – и под микроскоп. Как вы-то его не боитесь? Не понимаю.
– Самый большой грех – это страх. – Александра внимательно приглядывалась к няне и думала, что ей можно рассказать. – Нина Максимовна, уверяю вас – Насте очень повезло с отцом. А нам очень повезло с хозяином. Владимир Сергеевич – человек умный. Никакой не пришелец, обычный человек. Слегка травмированный собственным величием. Потому и смотрит так. Это привычка, лично к вам никакого отношения не имеет. Стереотип поведения годами вырабатывался. Он даже с Настей грозным голосом говорит, вы разве не заметили? Но дочь он любит. Очень любит, очень. Конечно, многие своих детей любят, даже в этом кругу. Но как любят? По принципу «пусть у ребенка будет все». Очень немногие понимают, что такое «все». Думают, что это самые дорогие вещи, самая дорогая еда, самые дорогие курорты… Но это бы еще ничего, если ребенка хоть чему-нибудь учить. А учат главным образом вседозволенности. Чувству собственной исключительности. Большинство людей этого круга уверены, что все – навсегда. Они навсегда, деньги навсегда, власть навсегда, возможности навсегда… Вседозволенность навсегда. В случае перемены статуса дети оказываются совершенно не приспособлены к реальной жизни. Некоторые просто погибают. Я не хочу, чтобы Настя когда-нибудь оказалась беспомощной мартышкой без царя в голове и без элементарных навыков самообслуживания. Я хочу хоть как-нибудь защитить ее заранее. Может быть, ей никогда не придется в поте лица зарабатывать на кусок хлеба… И даже скорее всего не придется. Но жизнь – штука довольно подлая. У судьбы, как правило, больная фантазия и черный юмор. И если все-таки что-нибудь случится… такое… незапланированное – я хочу, чтобы девочка осталась здоровой. В том самом смысле, о котором вы говорили. Чтобы у нее не было депрессий по поводу недоступности бриллиантовых колье или еще каких-нибудь глупостей. Я хочу, чтобы она выросла сильной, образованной и… адекватной. Это ведь в любом случае пригодится. Если она навсегда останется в этом кругу – так, пожалуй, еще и больше пригодится… Может быть, делом каким-нибудь займется. Настоящим, полезным. И не свихнется от бессмысленности существования. Или от собственного всемогущества.