Елисейские Поля - стр. 26
Люка, давясь, глотает горячий суп и кашляет. Вера хлопает ее по спине:
– Не ешь так жадно. Никто не отнимет.
7
Азраил… Как хорошо…
И вдруг электрический свет нестерпимо ярко ударяет в лицо. Вера стоит перед кроватью:
– Я так и знала. Так и знала.
– Что? Что такое?..
– Нечего притворяться.
– Я не понимаю. Я хочу спать. О чем ты?
– Ах, ты не понимаешь?.. Не понимаешь, не знаешь. Маленькая, наивная. Так я тебе расскажу.
– Нет, нет, – испуганно кричит Люка. – Я не хочу, не надо, я не хочу этого знать. – И зажимает уши.
Но Вера грубо отводит ее руку:
– Нет. Ты будешь слушать. Довольно. Не знала, так узнаешь…
Вера до боли стискивает Люкину руку и, наклонив к ней бледное злое лицо, быстро-быстро говорит о самом позорном, о самом страшном.
– Вера, ради бога, Вера…
– Что у вас тут такое?..
В дверях стоит испуганная Екатерина Львовна.
– Вот, – Вера трясет Люку за руку, – вот, полюбуйся на твою дочь!..
– Вера, что ты говоришь? Замолчи, – шепчет Екатерина Львовна, – как тебе не стыдно?
– Стыдно? Это ей должно быть стыдно…
Люка лежит, уткнувшись головой в подушку. Екатерина Львовна наклоняется над ней:
– Люкочка.
Люка вдруг поднимает голову, смотрит на мать затравленными глазами.
– Отстаньте от меня, черти, – говорит она хрипло.
Снова тихо. Екатерина Львовна ушла к себе. Вера успокоилась и спит. Люка лежит, широко раскинув руки. О, как отвратительно… Голова горит. И все уже ясно, она все знает… Все ясно, отвратительно, грубо и страшно. И неужели правда? Неужели? И как люди живут, разве можно жить, если это правда?..
Люка еще шире разбрасывает руки, чтобы только не дотронуться до себя. Отвратительно, все отвратительно. И отвратительнее всего она сама…
Люке стыдно. Люке противно. Лежать бы так целый день в темноте, никого не видеть, ничего не слышать. Но надо вставать. Сейчас проснется Вера. О, как все отвратительно. Как противно. Как стыдно смотреть на свою рубашку, натягивать чулки, мыться.
Люка уходит потихоньку из дома, пока все спят. Но и на улице все противно. На людей смотреть нельзя, они тоже все… И даже лошади… Люку начинает мутить. Какая гадость. Чтобы успокоиться, она рассматривает автомобили. У них четыре колеса и мотор, руль. Вот маленький «ситроен», а это «рено». Да, об автомобилях еще можно думать. И о деревьях, о тучах, о ветре.
Но в лицее опять все отвратительно. Толстая Ивонна, которая целуется с Полем… И Жанна, и все ученицы, и учителя. И даже мухи. Ведь и мухи тоже… Люка сидит красная, с запекшимися губами.
– Вы не больны? – спрашивает классная дама. – Может быть, хотите домой?
– Нет, нет, – пугается Люка. – Не хочу.