Елисейские Поля - стр. 123
Она сбежала вниз.
– А ты бы? Ты бы посмел? – донесся до нее сдавленный, громкий шепот Николая. – Ты бы смог? Не струсил бы?
– Я не трус, – зло и решительно ответил Андрей.
«О чем это они?» Лиза толкнула дверь.
Николай испуганно повернулся:
– Кто там? – Он был очень бледен. Андрей курил у окна. Николай подозрительно посмотрел на сестру:
– Тебе что?
– Я иду в кинематограф. Дай мне двенадцать франков.
Николай развел руками и свистнул.
– Двенадцать франков? Скажи, ты где живешь? На луне? Ты не заметила, что уже три дня в доме ни сантима нет.
Лиза пожала плечами:
– Очень жаль.
– Ах, пожалуйста, брось этот тон оскорбленной принцессы. Когда деньги были, тогда бы и ходила по кинематографам. А теперь, пожалуйста, без претензий. И без тебя тошно.
– Сегодня сочельник, – напомнила Лиза.
– Подумаешь, велика важность. Уходи, нам поговорить надо.
Лиза снова вернулась к себе.
«Ах, как скучно, как скучно, как скучно», – она громко зевнула.
И читать нечего. Все книги уже читаны-перечитаны.
В зеркале над камином отразилось ее бледное, осунувшееся лицо.
«Господи, какой у меня несчастный вид. Вот такой я буду лежать в гробу».
Она скрестила руки на груди. Только еще веки закрыть.
Она покачала головой, светлые волосы упали ей на глаза.
«Сегодня сочельник, а я о смерти. Нехорошо».
Она взглянула в окно. Рождество, а совсем не похоже. Дождь по-прежнему стучал в стекла. Мокрые деревья устало гнулись. Улица была пуста. Сквозь тонкую сетку дождя, сквозь мокрые разводы окна все кругом казалось каким-то ускользающим, туманным. Ну да. Конечно, это ненастоящее. Это только так, нарочно, pour rire. И она сама тоже ненастоящая, и вся ее жизнь только так, нарочно, pour rire – для смеха. Хотя и совсем не смешно.
Она отвернулась от окна. Слякоть какая. На Рождество должен быть снег и мороз, как в Москве. «Москва». Она подтянула под себя ноги, прислонилась к подушке.
«Москва». Она закрыла глаза, стараясь представить ее себе. Снег, снег, снег. Белый, легкий, сверкающий. От него все бело и все сверкает. Снег лежит на земле, на крышах, летает в воздухе. Это она помнит, а дальше… дальше все путается. Она ясно видит Москву, детскую свою Москву, но ведь это тоже ненастоящая Москва. Широкие улицы под снегом, Кремль и рядом высокая желтая китайская пагода, и немного дальше сад, в нем растут пальмы, на них кокосовые орехи. Под пальмами стоят бамбуковые хижины и рядом серый пятиэтажный дом. В пруду плавают корабли, золотые рыбки, лебеди и крокодилы. По улицам ходят трамваи, летят санки, запряженные рысаками, бегают длинноногие страусы. По тротуарам снуют люди в шубах и меховых шапках, офицеры, дамы, проходят индейцы с перьями на голове, голые негры ездят на жирафах. А там, на Кузнецком Мосту, среди льдов живет белый мишка, и всю ночь у него небо розовое от северного сияния.