Элирм - стр. 36
– Ты сам в состоянии себе помочь, – ни эмоций, ни пренебрежения, лишь констатация факта.
Решать проблему за меня никто не будет. Это я понял сразу. А еще, наверное, впервые в жизни очень четко осознал одно: я умираю. По-настоящему. Ибо в воздухе витало что-то странное. Дышать им было можно, однако с каждым вздохом в легких усиливалось неприятное жжение, которому я поначалу не придал значения. И этот запах… он был примерно как в детстве, как в тот летний день, когда мы с другом забрались в теплицу и нашли под брезентом пакет с аммиачной селитрой… Мать твою!
– Да.
Зрачки расширяются, и в надпочечники поступает команда наводнить тело адреналином.
Собравшись с силами, я торопливо уперся руками и как следует саданул по крышке коленом. Еще раз! Еще! Жму изо всех сил, рву нити мышечных волокон и плюю на разбитое колено, нанося удары вновь и вновь. Черт с ним! Надо выбраться отсюда. Скорее!
«Параметр «Сила» увеличен на 1ед.», – перед глазами промелькнуло сообщение, однако я не успеваю об этом подумать. Лишь где-то на периферии сознания подмечаю: давить стало чуточку легче. Потом. Все потом. Я хочу жить.
– А-а-а… – делаю рефлекторный вздох, и легкие обжигает огнем. Боже, что это? Аммиак? Иприт? Зарин?
Страх смерти заставляет тело работать на пределе возможностей.
– Быстрее.
– Да пошел ты! – кричу в темноту.
Злость придает мне сил. Стальная панель выгибается и продавливается под ладонями. Запястья и локти предательски хрустят.
«Параметр «Выносливость» увеличен на 1 ед.»,– еще одно сообщение, и я снова чувствую облегчение.
Изворачиваюсь в «гробу», упираясь уже всеми четырьмя конечностями. Теперь пространства достаточно. Металл скрипит, гнется, стонут места креплений, и меж стыков камеры образуется просвет. Последний рывок. Сосуды лопаются от натуги, и кровь проступает под ногтями. «Ну же! Давай, долбанное ты яйцо!» И наконец – бум! Крепления срывает, и крышка с грохотом падает на пол.
Обессилев, я валюсь на дно и снова делаю мучительный вздох, наполняя легкие смертельным ядом. И лишь в последнее мгновение замечаю его. Существо, внешний вид которого невозможно было с точностью описать, будь ты хоть трижды профессором лингвистики. Странное, расплывчатое, состоящее, казалось, из дихроического стекла, оно было одновременно везде и нигде и двигалось как-то фазированно. Как будто бы и не двигалось вовсе, а находилось в каждый момент времени в разных местах и переходило с точки на точку, сменяя один временной поток на другой.
– Будет больно.
– Что ты… а-а-а!
Яркая вспышка, и светящиеся серебряные нити пронзают мое тело насквозь. Я забился в конвульсиях, чувствуя, как они внутри множатся, разветвляются, превращаясь в подобие молний. Десятки световых скальпелей вспарывали кожу и проходили сквозь мышцы, дальше, к внутренним органам. Печень, почки, легкие, сердце, мозг. Существо крутило меня и вертело, как тряпичную куклу, действуя по образу полевого хирурга времен гражданской войны. Точно, хладнокровно и ничуть не заботясь о боли. Мои попытки сопротивляться оно игнорировало. Как будто бы я был для него и не человеком вовсе, а жалкой бактерией, взобравшейся на слона.