Экстремальное чтиво - стр. 20
– В натуре!
Иван уже начал осваивать бандитский сленг и это пришлось ему по душе. Он уже вошёл во вкус, с водкой в голове и баксами в кармане многие проблемы отпадали сами собой.
– За это надо выпить, – сказал Александр. – Колян!
Спустя примерно час Иван вдруг вспомнил, что ему надо проведать жену.
– Санек, а чё, в натуре, Надька так долго? – пьяно спросил он.
– Пойдем поглядим!
Александр выполз из машины и слегка покачнулся. Хмель наконец-то добрался до его стриженой башки, а что касается самого Ивана, то он и вовсе упал на землю.
Бандит легко поднял его, закинул руку, лишённую рукава, стоимостью в сотку баксов, себе на шею и потащил в больницу. Иван брёл как в тумане, ноги перестали слушаться, голова постепенно наливалась свинцовой тяжестью.
– Держись, братан! – шептал .Александр. – Сейчас мы найдем её.
Они поднялись по ступеням и вошли в здание.
– Эй! – заорал бандит. – Есть тут кто?
Впереди маячила табличка с надписью "ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ".
Дверь была открыта, Александр заглянул внутрь.
– Вот сволочи! – ругнулся он. – Куда же все запропастились?
– Брось меня, – простонал Иван. – Я больше не могу, мне плохо.
– Ты посиди здесь, а я пойду найду кого-нибудь.
Александр затащил его в приёмный покой, уложил на кушетку и вышел в коридор.
Иван почувствовал, что летит. Полет был тяжелым и безрадостным, в голове вихрились какие-то неотчётливые тени, черно-белым калейдоскопом закручиваясь в гигантский смерч.
– Улетаю-таю, таю… – промычал он и заунывно простонал.
– Ты давно тут лежишь? – услышал он голос.
– Не знаю.
– Что у тебя?
– Мне плохо.
– Да, вид у вас, батенька, неважнецкий. Машенька, готовьте инструменты, будем оперировать. У парня явный аппендицит.
– Хорошо, Виктор Степанович.
Иван открыл глаза.
– Ты чё гонишь, в натуре! – заявил он.
– Кого? Да вы лежите, голубчик, а то не дай бог, перетонит будет.
Иван и не пытался встать. "А что, – подумал он. – Вдруг и впрямь аппендицит?"
Он ощутил прикосновение чьих-то мягких рук и отключился…
Александр нашел Надежду спящей в больничной палате. Дежурные медсёстры даже и не пробовали остановить его, побаиваясь дородной, под два метра, фигуры.
– Надюша! – счастливо позвал он, приподнимая одеяло.
Та лежала переодетая в какую-то хламиду, правая рука, по локоть обмотанная бинтами, покоилась на равномерно вздымающейся и опускающейся груди. Тихое посапывание говорило о глубоком сне.
С соседних коек зашикали рассерженные тётки.
– Чего надо? – повысил он голос. – Отбой был, всем спать!
Тётки замолчали.
– Наденька! – ласково прошептал он снова. – Проснись, детка, дам конфетку. Да ты проснешься, стерва, наконец?!