Эксперименты империи

Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 6. Оп. 10. Д. 5716. Л. 54–55.

Батунский М. А. Россия и ислам. Т. 2. М., 2003. С. 276–277; Ремнев А. В. Российская империя и ислам в казахской степи (60–80‐е годы XIX в.) // Расы и народы: современные этнические и расовые проблемы. Вып. 32. М., 2006. С. 241–242.

Перовский Василий Алексеевич (1795–1857) – оренбургский и самарский генерал-губернатор.

Фукс С. Л. Очерки истории государства и права казахов в XVIII и первой половине XIX в. Астана, 2008. С. 466–581.

См. об этом: Frank A. Shari‘a Debates and Fatwas among Nomads in Northern Kazakhstan, 1850–1931 // Islamic Law and Society. 2017. Vol. 24. P. 63. См. также третью главу данного исследования.

«Жеті Жарғы» («Семь уложений») хана Тауке. См.: Материалы по казахскому обычному праву. Сборник / Ред. С. В. Юшков. Алма-Ата, 1948. С. 22; Спасский Г. Киргиз-кайсаки Большой, Средней и Малой Орды // Сибирский вестник. 1820. Т. 9, 10.

Такая интерпретация местного права приобретает устойчивый характер в первой половине XIX в. См.: ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 5716. Л. 54–55.

См.: Валиханов Ч. Ч. Записка о судебной реформе // Ч. Ч. Валиханов. Собр. соч.: В 5 т. Т. 4. Алма-Ата, 1985. Нет сомнений, что подобные мнения имели влияние на руководителей местных административных ведомств. Так, в 1852 г. оренбургский и самарский генерал-губернатор В. А. Перовский поддержал приоритет суда биев в разборе исковых дел казахов, заявив, что кочевники «ни в каком отношении» не подведомственны ОМДС. См.: Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 8. Д. 602. Л. 6 об.

Woodman Gordon R. A Survey of Customary Law in Africa in Search of Lessons for the Future / Eds. J. Fenrich, P. Gallizzi, T. Higgins. The Future of African Customary Law. Cambridge, 2011. P. 15–17. Эту же идею ясно отразил сборник И. Я. Осмоловского.

Гродеков Н. И. Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской области: юридический быт. Т. 1. М., 2011. С. 34. Первое издание: Гродеков Н. И. Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской области: юридический быт. Т. 1. Ташкент, 1889.

Сызранов А. В. Ислам в Астрахани: история и современность. Астрахань, 2007; Sultanova R. From Shamanism to Sufism: Women, Islam and Culture in Central Asia. London, 2011.

См.: Басилов В. Н. Исламизированное шаманство народов Средней Азии и Казахстана. М., 1991.

DeWeese D. Shamanization in Central Asia // Journal of the Economic and Social History of the Orient. 2014. Vol. 57. P. 340–348.

Например, практика совершения зикра (песнопение, заключающееся в многократном произнесении молитвенной формулы, содержащей прославление Аллаха) в суфизме, историческая связь которой с шаманизмом не представляется настолько очевидной, как это пытались доказать советские этнографы. Девин ДеУис убедительно продемонстрировал, что особенности суфийского зикра можно изучить с помощью источников XV–XIX вв. См.: DeWeese D. Shamanization in Central Asia. P. 349–359.

Селезнев А. Г., Селезнева И. А., Белич И. В. Культ святых в сибирском исламе: специфика универсального. М., 2009; См. введение к: Ислам на территории бывшей Российской империи. Энцикл. словарь / Ред. С. М. Прозоров. Т. 1. М., 2006.

Одна из них – это культ предков (казахское слово аруақ – культ аруаков – имеет арабское происхождение (аруах, рух) и переводится как «души, духи») у казахов. Существуют большие сомнения, что эта религиозная практика была адаптирована к исламу по какому-то предсказуемому сценарию, например на основе своей связи с шаманизмом. Можно предполагать, что суфийская традиция, имевшая глубокие исторические корни в Центральной Азии, контекстуализировала исламский характер культа предков на более ранних этапах его развития, чем предполагают некоторые исследователи. См.: Privratsky B. G. Muslim Turkistan: Kazak Religion and Collective Memory. London; New York, 2001. Р. 114–153.

Такой анализ можно сравнить с особенностями использования понятия салт (обычай, традиция, нрав) в современном Кыргызстане. Антрополог Джудит Бейер считает, что любая общая дискуссия о салте задается его нормативными понятиями (закон, легальная система). Когда к салту обращаются в конкретных ситуациях (в повседневных условиях), он приобретает более многозначительный смысл – моральность, обычай, политическая система. См.: Beyer J. The Force of Custom: Law and the Ordering of Everyday Life in Kyrgyzstan. Pittsburg, 2016. P. 6–8.

Sartori P., Shahar I. Legal Pluralism in Muslim-Majority Colonies: Mapping the Terrain // Journal of the Economic and Social History of the Orient. 2012. Vol. 55. P. 637–663.

Cotterrell R. Law, Culture and Society: Legal Ideas in the Mirror of Social Theory. Aldershot, 2006. P. 36.

Griffiths J. What Is Legal Pluralism? // Journal of Legal Pluralism. 1986. Vol. 24. P. 3.

Moore S. F. Law and Social Change: The Semi-Autonomous Social Field as an Appropriate Object of Study // Law and Society Review. 1978. Vol. 7. P. 719–746.

Benton L. Law and Colonial Cultures: Legal Regimes in World History: 1400–1900. Cambridge, 2002. Р. 1–31. Критику этого подхода см.: Sartori P. Constructing Colonial Legality in Russian Turkestan // Comparative Studies in Society and History. 2014. Vol. 56. No. 2. P. 419–447.

Преобразования, которые наряду с другими задачами преследовали цель временно сохранить значение суда биев (народный суд) и снизить влияние ислама и шариата на Казахскую степь. См.: Материалы по истории политического строя Казахстана. Сборник документов и материалов. Т. 1 / Сост. М. Г. Масевич. Алма-Ата, 1960. С. 332–333, 339–340.

Martin V. Law and Custom in the Steppe. The Kazakhs of the Middle Horde and Russian Colonialism in the Nineteenth Century. London; New York, 2001. Р. 104–106.

Ibid. Р. 106.

См. о таких взглядах у Ч. Ч. Валиханова и М. С. Бабаджанова. Оба были известными казахскими этнографами, которые работали в колониальной администрации. См.: Валиханов Ч. Ч. О мусульманстве в степи // Ч. Ч. Валиханов. Избранные произведения: библиотека казахской этнографии. Т. 1. Астана, 2007; Бабаджанов М. С. Заметки киргиза о киргизах // Этнография казахов Букеевской Орды: библиотека казахской этнографии. Т. 19. Астана, 2007. О том, что их критика ислама не всегда укладывалась в рамки политической конъюнктуры, а имела более сложную природу, см.: Privratsky B. G. Muslim Turkistan: Kazak Religion and Collective Memory. Р. 17–19; Frank А. Muslim Religion Institutions in Imperial Russia: The Islamic World of Novouzensk District and the Kazakh Inner Horde, 1780–1910. Leiden; Boston; Köln, 2001. Р. 280–281.

Ряд источников показывает другую перспективу – оценивает изменения, сложившиеся вследствие имперских реформ 1868 и 1891 гг. (уменьшение влияния татарских мулл и исключение казахов из ведомства ОМДС), через кризисные тенденции, например рост коррупции и моральное разложение общества, связь которого с шариатом стала слабеть. См.: Баб ал-Фатава // Мәгълүмат. 1910. № 44. Б. 1086–1087; Ғылмани С. Заманмызда болған ғұламалардың ғумыр тарихтары. Т. 1 (Biographies of the Islamic Scholars of our Time. Vol. 1). Жауапты шығ арушылар: Муминов, Ə. Қ. Франк, А. Дж. Алматы, 2013. Б. 431–432; Борисов С. Беседа с указным муллой // Томские епархиальные ведомости. 1889. № 13. С. 10–11.

См.: Мажитова Ж. С., Ибраева А. Г. Суды биев и правовой плюрализм в Казахской степи (по материалам Оренбургской пограничной комиссии) // Вестник КазНПУ. 2017 // https://articlekz.com/article/18096 (последнее посещение 22.01.2019); Мажитова Ж. С. Шариат и/или адат в казахском праве (первая половина XIX в.) // Исламоведение. 2015. Т. 6. № 3. С. 25–33.

См., например: Фукс С. Л. Очерки истории государства и права казахов в XVIII и первой половине XIX в. С. 132–138; отмеченные нами выше работы Ч. Ч. Валиханова, М. С. Бабаджанова, которые обычно используют многие исследователи для изучения ислама в Казахской степи.

Sartori P. Authorized Lies: Colonial Agency and Legal Hybrids in Tashkent, c. 1881–1893 // Journal of the Economic and Social History of the Orient. 2012. Vol. 55. No. 4–5. P. 688–693.

Так, мировой судья 1-го участка Кокчетавского уезда Акмолинской области Д. В. Кудревецкий отправлял свидетелей к мулле Н. Таласову для приведения к присяге. Эта практика, по словам местного уездного начальника А. И. Троицкого, была «вопиющим» нарушением имперского законодательства. См.: Центральный государственный архив Республики Казахстан (ЦГА РК). Ф. 369. Оп. 1. Д. 3822. Л. 19 об.

Kemper M. ‘Adat against Shari‘a: Russian Approaches toward Daghestani «Customary Law» in the 19th Century // Ab Imperio. 2005. No. 3. Р. 148–149; Бобровников В. О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. М., 2002. С. 137–141.

Sartori P. Vision of Justice. Shari‘a and Cultural Change in Russian Central Asia. Leiden, 2016. P. 19. Другой пример гибридности – это случай, когда русский закон не смог полностью заменить мусульманский вакф. Несмотря на попытку отказаться от его использования, в имперских юридических документах второй половины XIX в. (статья 261 Временного положения 1868 г. гласила: «Вакуфы не дозволяются»), мусульмане Российской империи по-прежнему оформляли вакфные сделки, заменяя термин «вакф» русским понятием «дарение». См.: ЦГА РК. Ф. 64. Оп. 1. Д. 1268. Л. 1–7; Материалы по истории политического строя Казахстана. С. 340; Ross D. Muslim Charity under Russian Rule: Waqf, Sadaqa, and Zakat // Islamic Law and Society. 2017. Vol. 24. P. 93–100.

Интересный анализ правовой гибридности был сделан в недавней статье К. Балабиева и Ж. Турекуловой. См.: Балабиев К., Турекулова Ж. Гибридность и когерентность правовых практик у казахов: суд аксакалов в системе правовых институтов и практик (вторая половина XIX – начало XX вв.) // Ab Imperio. 2018. № 3. С. 187–214.

См.: Morrison A. Introduction: Killing the «Cotton Canard» and Getting Rid of the «Great Game». Rewriting the Russian Conquest of Central Asia, 1814–1895 // Central Asian Survey. 2014. Vol. 33. No. 2. P. 1–11; Абашин С. Н. и др. Центральная Азия в составе Российской империи. М., 2008; Васильев Д. В. Форпост империи. Административная политика России в Центральной Азии (середина XIX в.). М., 2015; Глущенко Е. А. Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования. М., 2010.

Morrison A. Russia, Khoqand, and the Search for a «Natural» Frontier // Ab imperio. 2014. No. 2. P. 171–178.

Ibid. Р. 172. См. также переписку чиновников Кокандского и Хивинского ханств с казахской элитой (султанами-правителями, биями), опубликованную в: История Казахстана в документах и материалах: Альманах. Вып. 3 / Отв. ред. Б. Т. Жанаев. Караганда, 2013. С. 18–86.

Как мы увидим в этой работе, некоторые элементы такой системы отношений использовала и Российская империя, взимая вместо закята кибиточный сбор и используя военные альянсы с местными родоплеменными группами.

Об этимологии этого понятия см.: Панарина Д. С. Граница и фронтир как фактор развития региона и/или страны // История и современность. 2015. № 1. С. 15–41.

См.: Barrett T. At the Edge of Empire. The Terek Cossacks and the North Caucasus Frontier, 1700–1860. Boulder, 1999; Jersild A. Orientalism and Empire. North Caucasus Mountain Peoples and the Georgian Frontier, 1845–1917. Montreal; Kingston; London; Ithaca, 2002; Khodarkovsky М. Russia’s Steppe Frontier. The Making of a Colonial Empire, 1500–1800. Bloomington; Indianapolis, 2002.

С этой интерпретации начинается история теории фронтира. См.: Turner F. The Significance of the Frontier in American History // Тhe Frontier in American History. New York, 1920. P. 1–38.

Это попытался показать Ю. Маликов на примере взаимоотношений казахов, проживавших на территории современного Северного Казахстана, с казаками Сибирского казачьего войска. См.: Malikov Yu. Tsars, Cossacks, and Nomads: The Formation of a Borderland Culture in Northern Kazakhstan in the 18th and 19th Centuries. Berlin, 2011.

Об одной из удачных попыток построения сравнительной модели фронтира см.: The Frontier in History. North America and Southern Africa Compared / Eds. H. Lamar, L. Thompson. New Haven, 1981.

О таких взглядах у И. Я. Осмоловского и А. И. Макшеева см. в четвертой главе.

Схиммельпенник ван дер Ойе Д. Ориентализм – дело тонкое // Ab Imperio. 2002. № 1. С. 253–254; Schimmelpennick van der Oye D. Russian Orientalism: Asia in the Russian Mind from Peter the Great to the Emigration. New Haven; London, 2010; Idem. The Paradox of Russian Orientalism // Russia’s Unknown Orient: Orientalist Painting 1850–1920 / Eds. P. Wageman and I. Koutenikova. Groningen; Rotterdam, 2010.

Халид А. Российская история и спор об ориентализме // Российская империя в зарубежной историографии. М., 2005. С. 319.

Эткинд А. Бремя бритого человека, или Внутренняя колонизация России // Ab Imperio. 2002. № 1; Схиммельпенник ван дер Ойе Д. Ориентализм – дело тонкое; Knight N. Was Russia its own Orient? Reflections on the Contributions of Etkind and Schimmelpenninck to the Debate on Orientalism // Там же.

Так считает Адиб Халид, анализируя биографию исламоведа, инспектора народных училищ Туркестанского генерал-губернаторства Н. П. Остроумова. См.: Халид А. Российская история и спор об ориентализме. С. 310–311.

Knight N. Grigor’ev in Orenburg, 1851–1862: Russian Orientalism in the Service of Empire? // Slavic Review. 2000. Vol. 59. No. 1. P. 81–82.

Более логичным нам представляется подход Марии Тодоровой, согласно которому анализ ситуации не может быть сведен к простому разграничению между востоковедением как «чистой» наукой и ориентализмом как соучастником имперских акций. Взаимосвязь и неоднородность этих понятий можно выявить только в конкретных контекстах истории империи. См. подробнее: Тодорова М. Есть ли русская душа у русского ориентализма? Дополнение к спору Натаниэля Найта и Адиба Халида // Российская империя в зарубежной историографии. М., 2005. С. 352.

Особенно актуальной эта проблема была в советский период, когда исследователи стремились подчеркнуть добровольность вхождения казахских земель в состав Российской империи. При этом отношения между русским и казахским народами, складывавшиеся в ходе этого процесса, характеризовались как дружеские и братские. См.: Бекмаханов Е. Б. Присоединение Казахстана к России. М., 1957; История Казахской ССР (с древнейших времен до наших дней): В 5 т. Т. 3. Алма-Ата, 1979.

Ерофеева И. В. Хан Абулхаир: полководец, правитель, политик. Алматы, 2007. С. 310–314.

Васильев Д. В. Россия и Казахская степь: административная политика и статус окраины. XVIII – первая половина XIX века. М., 2014. С. 82, 434.

Там же. С. 102–120.

Жиренчин К. А. Политическое развитие Казахстана в XIX – начале XX века. Алматы, 1996. С. 9.

Gjersø J. F. The Scramble for East Africa: British Motives Reconsidered, 1884–1895 // The Journal of Imperial Commonwealth History. 2015. Vol. 43. P. 831–860; Moyd M. R. Violence Intermediaries: African Soldiers, Conquest, and Everyday Colonialism in German East Africa. Athens, Ohio, 2014.

Абашин С. Н. и др. Центральная Азия в составе Российской империи. М., 2008; Абдурасулов У., Сартори П. Неопределенность как политика: размышляя о природе российского протектората в Средней Азии // Ab Imperio. 2016. № 3. С. 118–164.

Фирман (перс. «указ, приказ») – указ султана за его подписью.

История Казахстана в документах и материалах. Вып. 3. С. 34–36.

Тулебаева Ж. М. Казахстан и Бухарское ханство в XVIII – первой половине XIX в. Алматы, 2001; Абдуалы А. Б. Взаимоотношения Казахстана и Хивинского ханства во второй половине XVIII – 60‐х гг. XIX века. Автореф. дис. … д-ра ист. наук. Тараз, 2006.

«Қасым ханның қасқа жолы» («Чистая дорога хана Касыма»).

«Есім ханның ескі жолы» («Древняя дорога хана Есима»).

Применительно ко времени Тауке-хана используется не привычное в широком научном обиходе понятие «Жеті Жарғы», а более емкое выражение, характеризующее благополучие народа: «Қой ұстіңде бозторғай жүмыртқалаған» («На спине овцы жаворонки откладывали яйца»). См.: Ерофеева И. В. Хан Абулхаир. С. 227.

«Оказавшись в пределах досягаемости проникающего излучения европейского культурного мира, он осмысливал статус казахского хана в сущностно иных, чем его отдаленные сородичи, мировоззренческих категориях (здесь и далее курсив Е. В. Ерофеевой. – П. Ш., П. С.), а отсюда стремился перевести этот высший символ социальной иерархии кочевников из сферы частно-правовой компетенции (обычное право) в область публичного (государственного) права и наполнить ханский титул реальными властными функциями и прерогативами». См.: Там же. С. 237.

В 1888 г. казахские старейшины (аксакалы) Оренбургской губернии и Уральской области подали петицию министру внутренних дел с просьбой вернуть им ОМДС, из ведомства которого они были исключены в 1868 г. Согласно тексту документа, казахи боялись отступить от шариата. Они всегда были мусульманами и пользовались решениями кадиев и муфтиев Коканда, Хивы и других регионов Центральной Азии еще до того, как стали подданными российского императора. См.: Crews R. D. For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia. Cambridge, Massachusetts; London, England, 2006. P. 236–237. Подробнее об этом см.: РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 602. Л. 172.

На такие особенности адата мы уже обращали внимание читателя во введении.

Чингизиды – часть местной элиты, которая обосновывала легитимацию своей власти на основе родства с Чингиcханом. В Центральной Азии правители могли прибегать к двойной легитимации господства – не только указывать на кровную связь с Чингиcханом, но и подчеркивать свою приверженность шариату, так как на территории Золотой Орды еще со второй половины XIII в. был распространен ислам. См. об этом: Кюгельген А. фон. Легитимация среднеазиатской династии мангитов в произведениях их историков (XVIII–XIX вв.) / Пер. с нем. Алматы, 2004. С. 38–39.

Сын хана Батыра. После отстранения от власти хана Младшего жуза Нуралы в 1786 г. многие казахские родовые подразделения избрали Каипа своим ханом, но оренбургская администрация не утвердила этот выбор. Умер в 1791 г. См.: Архив Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук (Архив СПб ИИ РАН). Ф. 36. Оп. 1. Д. 406. Л. 60–61; Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX вв. // Культура и история Центральной Азии и Казахстана. Проблемы и перспективы исследования. Алматы, 1997. С. 85, 125–126.

Памятники российского права: В 35 т. Т. 5. Памятники права 1725–1762 гг.: учебно-научное пособие / Ред. Р. Л. Хачатуров. М., 2014. С. 1–10.

Там же. С. 10.

См. об этом: Журнал оренбургского муфтия. Публикация подготовлена М. П. Вяткиным // Исторический архив. 1939. Т. 2.

Вяткин М. П. Батыр Срым. Алматы, 1998. С. 306–307. С 1797 г. члены совета назначались военным губернатором. Хотя официально этот институт имел совещательные функции, но фактически разбирал самые разнообразные дела: судопроизводство, экономические вопросы, улаживание пограничных споров и др. Кроме муфтия к деятельности совета привлекались и другие значимые мусульманские фигуры: ахун Габдессалям Габдрахимов (позднее он стал вторым муфтием), ахун Надыр Габдулвагапов, мулла Мухаммадамин Бакиев. См.: Материалы по истории Казахской ССР (1785–1828 гг.). Т. 4 / Отв. ред. М. П. Вяткин. М.; Л., 1940. С. 447–448; Касымбаев Ж. Государственные деятели казахских ханств (XVIII в.). Т. 1. Алматы, 1999. С. 189.

См.: Шаблей П. С. Компетенция Оренбургского магометанского духовного собрания в сфере разбора исковых дел у казахов в XIX в. // Отан тарихы (Отечественная история). 2013. № 1. С. 53–58.

Журнал оренбургского муфтия. С. 130, 208–209; Архив СПб ИИ РАН. Ф. 267. Оп. 1. Д. 22. Л. 217.

Быков А. Ю. Ханская власть у казахов: звание и/или должность // Этнографическое обозрение. 2006. № 3. С. 130–132.

На такую семантическую путаницу обратил внимание И. Я. Осмоловский. В частности, он критически отнесся к замечаниям своего предшественника Л. д’Андре, в которых говорилось, что «би или бий есть название второй буквы алфавита, а так как киргизский судья, подобно этой букве алфавита, занимает первое место в народе после султана, то название бий и дано этому судье». См.: РГИА. Ф. 853. Оп. 2. Д. 65. Л. 80. О том, что сам И. Я. Осмоловский стремился дать комплексную характеристику понятия бий, см. там же. Л. 81 об.

Noda J. The Kazakh Khanates between the Russia and Qing Empires: Central Eurasian International Delations during the Eighteenth and Nineteenth Centuries. Leiden; Boston, 2016. P. 150. Однако известно, что китайские императоры в отношениях с казахской элитой использовали и ряд других титулов и рангов, которые не были связаны с чингизидской легитимацией. См.: Noda J., Onuma T. A Collection of Documents from the Kazakh Sultans to the Qing Dynasty. TIAS Central Eurasian Research Series. Special Issue 1. Tokyo, 2010. P. 127–145.

См.: Сартори П., Шаблей П. Судьба имперских кодификационных проектов: адат и шариат в Казахской степи // Ab Imperio. 2015. № 2. С. 70, 96.

Кузембайулы А., Абиль Е. А. История Казахстана (с древнейших времен до 20‐х годов ХХ века). Алматы, 1996. С. 27.

Абдиров М. Ж. Завоевание Казахстана царской Россией и борьба казахского народа за независимость (Из истории военно-казачьей колонизации края в конце XVI – начале XX вв.). Астана, 2000.

Noda J. The Kazakh Khanates between the Russia and Qing Empires. P. 101–120, 137, 140–142.

Malikov Yu. Tsars, Cossacks, and Nomads: The Formation of a Borderland Culture in Northern Kazakhstan in the 18th and 19th Centuries.

См.: Barrett T. At the Edge of Empire. The Terek Cossacks and the North Caucasus Frontier, 1700–1860.

См. строгую, но справедливую критику этой работы: Kendirbai G. Review of Yuriy Malikov. Tsars, Cossacks, and Nomads: The Formation of a Borderland Culture in Northern Kazakhstan in the 18th and 19th Centuries. Berlin, 2011 // Ab Imperio. 2012. No. 3. P. 428–434.

Как справедливо заметили Дэвид Гордон и Шепард Креч III, слово «туземные» – это не обязательно некий доколониальный опыт или термин, с помощью которого местные народы осмысливают свою культуру. Часто «туземные знания» представляют собой своеобразный палимпсест, т. е. рукопись, с которой стерт первоначальный текст и на его месте написан новый. В этом случае, если внимательно смотреть и задавать правильные вопросы, то сами «туземные знания» представляются продуктом конструирования (как для колонизаторов, так и колонизируемых). Иначе говоря, они указывают на прошлые конфликты, в центре которых находятся интересы разных групп, желающих описать действительность через понятия автохтонности, аборигенности и т. п. См.: Gordon D. M., Krech III Sh. Introduction. Indigenous Knowledge and the Environment // Indigenous Knowledge and the Environment in Africa and North America / Eds. D. M. Gordon, Sh. Krech III. Athens: Ohio University Press, 2012. P. 2.

См., например: Вальпиус Р. Вестернизация России и формирование российской цивилизаторской миссии в XVIII веке / Imperium inter pares: Роль трансферов в истории Российской империи (1700–1917): Сб. ст. / Ред. М. Ауст, Р. Вальпиус. М., 2010.

См.: Scheele J. Smugglers and Saints of the Sahara: Regional Connectivity in the Twentieth century. Cambridge, 2012. P. 169–198.

См.: Арапов Д. Ю., Бабич И. Л. и др. Северный Кавказ в составе Российской империи. М., 2007. С. 307–327.

О непоследовательности ориентализма на примере культурной истории медицины в Казахской степи см.: Афанасьева А. «Освободить… от шайтанов и шарлатанов»: дискурсы и практики российской медицины в Казахской степи в XIX в. // Ab Imperio. 2008. № 4. С. 113–150.

Сухих О. Е. Образ казаха-кочевника в русской общественно-политической мысли в конце XVIII – первой половине XIX века: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Омск, 2007. Сложно согласиться с исследователем и в том, что источники, из которых русские наблюдатели извлекали информацию о казахах, имели какое-то общее усредненное значение, а сама Россия могла осмысленно противопоставлять цивилизационные свойства русского народа другим жителям империи. См.: Там же. С. 10–15. Натаниэль Найт убедительно показал, что даже в середине XIX в. «гораздо труднее было определить, кто дикарь, а кто нет, при сравнении русских крестьян с их соседями: татарами, мордвой или чувашами». См.: Найт Н. Наука, империя и народность: Этнография в Русском географическом обществе, 1845–1855 // Российская империя в зарубежной историографии. М., 2005. С. 168, 173.

Этот документ не был опубликован и представляет собой тщательно подобранную систему колониальных знаний, нацеленную на конкретное практическое использование. См.: РГИА. Ф. 853. Оп. 2. Д. 65. Л. 5–24.

Там же. Л. 8 об. – 9.

ЦГА РК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2382. Л. 111 об.

См., например, работы, написанные на примерах европейской колониальной политики в Африке: Moyd M. R. Violent Intermediaries: African Soldiers, Conquest, and Everyday Colonialism in German East Africa. Athens, Ohio, 2014; Tamba M’bayo. Muslim Interpreters in Colonial Senegal, 1850–1920: Mediations of Knowledge and Power in the Lower and Middle Senegal River Valley. Lanham; Boulder; New York; London, 2016.

Campbell I. Knowledge and the Ends of Empire: Kazak Intermediaries and Russian Rule on the Steppe, 1731–1917. Ithaca; London, 2017. P. 8–9.

Cohn B. Colonialism and its Forms of Knowledge: The British in India. Princeton, 1996.

Bayly C. A. Empire and Information: Intelligence Gathering and Social Communication in India, 1780–1870. New York, 1996.

Campbell I. Knowledge and the Ends of Empire. P. 4.

Важно заметить, что исламофобские тенденции среди русской колониальной администрации часто уравнивали понятия «ислам» и «мусульманский переводчик». Поэтому не только татары, но и другие мусульмане могли рассматриваться в качестве неблагонадежных передатчиков информации только потому, что все они исповедуют ислам. См.: РГИА. Ф. 853. Оп. 2. Д. 65. Л. 23 об. – 24. В свою очередь сами казахи могли воспринимать татарских переводчиков как проводников имперской политики.

См.: Uyama T. The Changing Religious Orientation of Qazaq Intellectual in the Tsarist Period: Shari‘a, Secularism, and Ethics // Islam, Society and States across the Qazaq Steppe (18th – early 20th Centuries) / Ed. N. Pianciola, P. Sartori. Vienna, 2013. P. 95–117.

Gordon D. M., Krech III Sh. Introduction. Indigenous Knowledge and the Environment. P. 7–8.

Очевидно, что эти народы, вошедшие в состав Московского государства в XVI–XVII вв., были лучше изучены, чем казахи, и до реформы М. М. Сперанского они не могли рассматриваться в том социально-политическом и правовом контексте, в котором рассматривались казахи. См., например: Скрынникова Т. Пограничные идентичности: буряты между Монголией и Россией // Регион в истории империи: Исторические эссе о Сибири. М., 2013. С. 226–253; Бобровников В. О., Конев А. Ю. Свои «чужие»: Инородцы и туземцы в Российской империи // Ориентализм vs. ориенталистика: Сб. статей / Отв. ред. и сост. В. О. Бобровников, С. Дж. Мири. М., 2016. С. 167–206.

Самоквасов Д. Я. Сборник обычного права сибирских инородцев. Варшава, 1876.

Дэвид Гордон и Шепард Креч III заметили, что жители европейских колоний Африки и индейцы Северной Америки по необходимости называли свои «знания» общественными, религиозными или традиционными, используя эти выражения как форму скрытого противодействия индивидуализму, секуляризму и сциентизму, которые ассоциировались с европейским колониализмом. См.: Gordon D. M., Krech III Sh. Introduction. Indigenous Knowledge and the Environment. P. 4–6. Манипуляции местными знаниями в российском колониальном контексте также изучены исследователями. Так, в центральноазиатских ханствах после российского завоевания обострился вопрос о земельной собственности. Местное население, понимая, что российские чиновники, как правило, не углублялись в специфику терминологии, которая характеризует земельные отношения в мусульманском праве, пыталось использовать российскую власть для аннулирования решений кади как якобы не соответствующих шариату. Такой маневр позволял мусульманам объявлять земли – никогда им не принадлежавшие – своей собственностью. См.: Sartori P. Vision of Justice. Shari‘a and Cultural Change in Russian Central Asia. P. 176–210.

Cohn B. Colonialism and its Forms of Knowledge. P. 4–5.