Экс-любовники - стр. 48

— Я такая неприветливая, потому что ты мне нисколечко не нравишься. И если считаешь, что ржать с приятелями, обсуждая мою фигуру, и хватать за руки — это достойный подкат, то ты, похоже, совсем придурок. 

— Слушай, а ты не попутала? — угрожающе рявкает бычья шея и так резко подаётся вперёд, что запах жевательной резинки, которую он гоняет во рту, ударяет мне в ноздри. — Я тебя сейчас, сучку, в машину запихаю и прокачу так, что ног потом не соберёшь.

Гнев, бушующий во мне, неумолимо перебивает страх. Интересно, пора звать на помощь или у идиота шутки такие?

— Ты откуда такой взялся, быдлота сраная? — доносится из арки вибрирующий от ярости голос. — Как с девушкой разговариваешь?

От этого звука со мной происходят чудесные метаморфозы: ноги превращаются в желе, на глазах выступают слёзы облегчения, а на губах некстати появляется улыбка. Ну вот как ему удаётся всегда появляться так вовремя? У Карима будто внутренняя сигнализация срабатывает всякий раз, когда я во что-нибудь вляпаюсь.

Я едва успеваю отпрыгнуть в сторону, когда подбежавший Карим без предупреждения бьёт придурка в лицо. Бычья шея шмякается на землю, и одновременно с этим подворотня оглашается матерным воем. 

— Нормально ты? — Карим быстро окидывает меня взглядом и, получив утвердительный кивок, склоняется над упавшей тушей. — Зовут тебя как, охуевший? В какой помойке тебя воспитывали?

Я взвизгиваю, потому что в этот момент бычья шея неожиданно пинает Карима в живот. Согнувшись пополам, он отшатывается, но уже через мгновение снова кидается вперёд, не давая придурку встать. И теперь уже начинается то, чему я была свидетелем пару раз в клубах, когда какой-нибудь пьяный идиот слишком настойчиво ко мне клеился: Карим, бормоча ругательства, начинает его мордовать. 

— Он наш посетитель! — выкрикиваю я, впившись ногтями себе в предплечья. 

Карим тянет изрядно потрёпанного соперника за рубашку и, тяжело дыша, рычит: 

— Чтобы я тебя, сука, никогда больше в моём ресторане не видел. Убью, на хуй, понял?

У меня трясутся руки, а в крови столько адреналина, что я могла бы запросто экспортировать его за рубеж. Карим выпрямляется, дёргает плечами, поправляя выбившую из-за пояса рубашку, вытирает рукавом лоб. Он всёещё в бешенстве, о чём свидетельствуют невидящий взгляд и раздувающаяся грудная клетка.

— У тебя кровь на руках, — лепечу я, забывая о существовании бычьей шеи. — Надо обработать. 

Едва ли Карим меня слышит, поэтому приходится потянуть его за руку.

— Всё, хватит-хватит… Пойдём, ладно? Больно? Я всё обработаю… На кухне должна аптечка быть…