Екатерина Великая. Завершение Золотого века - стр. 10
Граф Воронцов, знавший подробности дела своего друга, сообщил:
– Приговор, переданный в Сенат, потом Совет, о смертной казни, был утвержден в обеих инстанциях и представлен государыне. Она, по именному указу, сей приговор заменила на десятилетнюю ссылку. Посему, стало быть, Александра Николаевича отправляют в Сибирь, в Илимский острог.
– Десять лет! И за что? – возмущенно восклиликнул князь Куракин.
– Следствие, вестимо, вел Шешковский? – уверенно испросила Екатерина Романовна.
– Сей Шешковский умеет так нагнать страху…, – заметил щуплый граф Николай Салтыков, чертя что – то на паркете своей тростью.
Граф Александр Романович, со всегдашним своим сарказмом, заметил:
– Сказывают, что нашему палачу Шешковскому ничего не стоит ткнуть палкой так, что зубы затрещат, а то и выпадут. Жертвы его боятся защититься, опасаясь смертной казни.
– Нет у нас смертной казни, – язвительно напомнила княгиня Дашкова.
– И все-равно боятся…Как не бояться, когда, по рассказам, с тебя сняты штаны, оставлен в исподнем, срезаны все пуговицы с кафтана, камзола.
– Потом без обуви ведут в темный каземат…
– Господи! – перекрестился граф Салтыков.
– Спрашиваете, за что десять лет Радищеву? – паки запальчиво, как будто кто – то из присутствующих в том виноват, испрашивал граф Воронцов и отвечал:
– За много чего и, в частности, «за оскорбительные и неистовые изражения противу сана и власти царской», – с издевкой процитировал он слова из судейского заключения. – Вот послушайте, я вам зачитаю часть допроса на последнем судебном заседании:
– «Судья: С каким намерением сочинили вы оную книгу?
Радищев: Намерение при сочинении другого не имел, как быть известным в свете сочинителем и прослыть остроумным писателем.
Судья: Кто именно вам в этом сообщники?
Радищев: Никого сообщников в том не имел.
Судья: Чувствуете ли важность своего преступления?
Радищев: Чувствую во внутренности моей души, что книга моя дерзновенна, и приношу о том мою повинность».
Дашкова с состраданием изрекла:
– Бедный, бедный Александр Николаевич! Ведь, опричь правды, он ничего в своей книге не писал.
Граф Воронцов сурово заметил:
– Не всем нравится оная правда, сестрица! Книга была признана призывом к бунту. Но ничего, я сумею облегчить участь своего друга. А ты, Катя, поостерегись со своей типографией! Не приведи Господь! Бди! Не успеешь оглянуться, как окажешься в Сибири.
– Да, да, граф! А ты уж помоги хорошему человеку! – преданно глядя в глаза брата, попросила Екатерина Романовна.
– А что наша императрица Екатерина Алексеевна? Сказывают, после скандальной свадьбы графа Дмитриева-Мамонова и княжны Щербатовой, у нее появился, благодаря стараниям Нарышкиной, новый любимец, Платон Зубов? Откуда он взялся?