Екатерина Великая. Владычица Тавриды - стр. 8
Наступило послеобеденное время. Она позвонила и попросила статс-секретаря Козьмина пригласить в кабинет Мельхиора Гримма, коий наравне со своим другом, Дени Дидеротом, находился во дворце с утра до вечера, ожидая, когда императрица освободится. В последнее время она полюбила говорить с ним более, чем с его другом-философом, коий своими пространными рассуждениями о человеческой природе и бесконечными вопросами о крепостных крестьянах, изрядно донимал ее. Едино успокаивало Екатерину то, что француз-философ в скорости собирался уехать. Императрица с самого начала почувствовала большее расположение к Гримму – умному, образованному и обходительному, как и она, приземленному швейцарцу, коий ничем ей не надоедал. Фридрих Мельхиор Гримм получил образование в Лейпцигском университете. Екатерине нравилось, что сей господин, старше ее на шесть лет, окроме того, что обладал необыкновенным знанием людей и тактом в обращении с высокопоставленными лицами, такожде имел обширные знания и отвечал весьма полновесно на все ее вопросы. Говорил он и на французском, и на немецком языках.
– Давно хотела спросить, барон, как вы очутились во Франции? – любопытствовала государыня Екатерина Алексеевна.
Мельхиор с готовностью ответствовал:
– Я познакомился в Лейпциге с графом Шенбергом и, по его приглашению, поехал с ним в Париж в качестве воспитателя его детей.
– Вот как! Полагаю, вы прекрасный воспитатель. А как вам удалось познакомиться с д’Аламбером, Жаком Руссо, Дидеротом, Гольбахом?
– Благодаря моему положению в богатом семействе Шенберга, я стал вхож в дома оных господ.
– Стало быть, вы весьма известны во Франции! Чем вы там занимались, опричь воспитания детей?
– Поначалу, главным образом, принимал участие в музыкальной жизни столицы.
Музыка меньше всего интересовала императрицу, посему, удивленно приподняв бровь, императрица допытывалась:
– Токмо?
– Нет, Ваше Величество, – улыбаясь ее настойчивости, ответствовал Гримм. – Лет двадцать назад я начал упражняться литературой, литературной критикой и корреспонденцией.
Литературой, особливо, эпистолярным жанром, императрица и сама интересовалась изрядно! Беседа паки полилась в сем русле и заняла пол часа.
Часто после ужина Екатерина посылала за ним и, занимаясь рукоделием, разговаривала с бароном Мельхиром совершенно непринужденно, иногда до полуночи, о литературе и всем на свете.
В печальную зиму семьдесят четвертого, когда в стране бушевала крестьянская война, Гримм стал ее спасением, понеже она не хотела смотреть ни оперы, ни комедии, ни трагедии. Перестала ее увлекать и карточная игра. Все развлечения тяготили и усугубляли и без того невеселое настроение. Ее весьма удручало, что на ее предложение остаться на русской службе, барон Гримм, собиравшийся уезжать весной, ответил отказом, побоявшись, как он объяснил ей, начать все сначала в свои пятьдесят лет.