Екатерина Великая. Владычица Тавриды - стр. 32
– Стало быть, так, – сказал он непререкаемым голосом, – ты мне доверяешь или нет?
Екатерина растерянно кивнула:
– Доверяю…
– А раз доверяешь, то никто не может мне помешать служить тебе и отечеству. Ужели не так? – он, слегка отстранившись, пытливо посмотрел на Екатерину.
– Но, Гришенька, чего тебе стоит подождать немного, пусть все-таки люди обвыкнут, что ты… мой… любимец.
Григорий отвернулся. Екатерина поцеловала его в плечо, пытаясь примириться – потянула за руку, но Григорий не отвечал. Потом все же повернулся, но лицо было угрюмым и неприветливым.
И как Екатерина не старалась расшевелить его, он лишь хмурился, пока она, заплакав, не ушла к себе в спальню. Он и не подумал идти за ней. Через минут десять, она получила от Потемкина записку, где он пенял ей, что он не знает, кто и что у нее теперь на уме. Ему непонятно, что его ждет, каковое место он занимает при ней и дворе. Опешивши, Екатерина не знала, что учинить, дабы успокоить его и вернуть к себе.
Потемкин обожал русскую баньку. Тем паче, что в мыленке императрицы был широкий диван, на котором можно было отдохнуть после парной бани.
– Каковое же сие удовольствие распариться, разнежиться и отдохнуть рядом с любезной голубкой своей, – говорил он ей утром, придя к ней в спальню во время одевания. – Сегодни же прикажите, государыня, топить мыленку, ох и попаримся мы там от души!
Екатерина, смотревшая на него в зеркало, порозовела. Живое ее воображение уже нарисовало себе картину в баньке, где они вдвоем.
– Непременно, Григорий Александрович! – молвила она, отворачиваясь от его взгляда.
Потемкин уже с третьей ночи не оставался надолго в постели императрицы, уходил в свои покои, понеже, не в пример Екатерине, не любил рано просыпаться. Да и ночи становились совершенно бессонными, понеже с трудом отрывались друг от друга.
Предложение о мыленке Екатерине понравилось, но находиться открыто нагой, продолжительное время перед ним ей не хотелось: фигура ее была хороша, но уж не совершенна, понеже, хоть и похудела она в последнее время изрядно, но все же телеса были тяжеловатыми. Вечером она поведала ему свои сомнения.
– Ну, и что? Женщина и должна иметь вес, а то, что ж держать я буду в своих руках? Кости? Нет, не падок я на них, поверь мне, – уверял ее Григорий.
– Не знаю, милый, – отвечала она, – не привычно как-то.
– И хорошо, что не привычно. Ужо ты заметила, со мною все непривычно.
Прикусив губу, Потемкин смотрел на нее своим глазом так, что Екатерина вспыхнула и скорее отвела глаза.
– Заметила, заметила… Хорошо, уговорил… Но… я обернусь в простыню.