Екатерина Великая. Греческий прожект - стр. 9
– Любопытно, князь, – расширила глаза императрица.
– Так тот еврей, приносит мне ассигнацию и стал утверждать, что она фальшивая.
Брови Екатерины поползли вверх:
– Фальшивая ассигнация!
– Сначала я ничего не заметил, понеже она весьма хорошо подделана, но сей еврей показал мне, что вместо «ассигнация» на фальшивке написано «ассигиация». Буква «н» заменена на «и».
– И кто же занимается выпуском сих фальшивок? – гневливо испросила Екатерина.
– Еврей указал на камердинера графа Зановича и на карлов Зорича.
– Что же ты, князюшка учинил? Паче того, для чего ты толико времени молчал, Светлейший князь?
Князь, взглянув на нее, криво усмехнулся:
– Я собирался доложить, но пока не хотел беспокоить тебя, матушка моя, до поры. А что сделал? Я дал оному еврею тысячу и велел поменять их все на фальшивые и привезти мне в Дубровки, что неподалеку от Шклова. Опричь того, послал за губернатором Энгельгардтом. Как он прибыл, я ему и говорю: «Видишь, Николай Богданович, у тебя в губернии делают фальшивые ассигнации, а ты и не знаешь». Тот тут же организовал следствие, кое на следующее утро, перед самым моим отъездом вскрыло причастность к афере родственников Зорича, Зановичей, кои обещали Семену Гавриловичу выпутаться из долгов.
– Уму непостижимо! До чего докатился! – нервно воскликнула Екатерина Алексеевна, рука ее потянулась к графину с водой. Князь, опередив ее, налил и подал ей стакан воды.
Расхаживая по кабинету, он продолжил:
– Сами хитрецы, как оказалось, давно находились в розыске в Венеции и Париже, понеже, путешествуя по Европе, они везде находили простачков и разными способами выманивали у них деньги.
Потемкин остановился супротив Екатерины.
– А Сима Зорич, кормилица моя, всем известный простак. Вот и попался.
Екатерина расстроено отвернулась.
– Где же теперь сии авантьюиристы?
– В Шлиссельбургской крепости. Но что делать с Зоричем, я не ведаю, посему жду вашего, государыня-матушка, решения.
Екатерина, медленно допив стакан воды, не поднимая глаз, молвила:
– Не надобно его в крепость, но следует уволить с военной службы и установить негласное за ним наблюдение.
Князь улыбнулся, хлопнул в ладоши:
– По вашему велению, по вашему хотению, государыня-матушка, быть по сему!
Екатерина, вздрогнув от нежданного хлопка, с укором молвила:
– Григорий Александрович, пора бы вам, князь, угомонить свою неуемность!
– Кормилица моя, ну, кто-то ж должон унять вашу грусть-печаль. Кто, естьли не я?
Довольный, что вызвал у нее улыбку, он, тоже улыбаясь, подошел к ней и крепко обнял.
– Не изволь беспокоиться, матушка-голубушка, – уверил он ее, размыкая объятья, – с Зоричем ничего не станется, однако, полагаю, сей щеголь поумнее будет.