Екатерина Великая. Греческий прожект - стр. 18

Не выдержав, Мария Федоровна пожаловалась на нее государыне. Роняя пред императрицей крупные слезы и всхлипывая, она жалобно изрекала:

– Я не могу ее видеть, но Павел Петрович и слышать не хочет об ее удалении!

Екатерина обняла ее. Мария Федоровна от ее ласки расплакалась пуще прежнего.

– Не плачь, – посочувствовала государыня. – Из любого положения есть выход. Молодец, что пришла: за хорошим советом обращаться надобно к родителю, либо к учителю.

– Вы мне, Ваше Величество, за мать, – всхлипывала, Мария Федоровна, – понеже у меня здесь никого, окроме брата нет. И тот далеко на службе.

Екатерина мягко посоветовала:

– Не будьте не в меру покорной и покладистой женой. Мужчины оного не любят.

«Откуда она все знает?» – подумала Мария Федоровна. Свекровь ее – гораздо норовистее своего сына: уж ей не пришлось быть покорной, ни пред кем бы то ни было.

Екатерина прочитала ее мысли:

«Знала бы ты, как я была покорна Светлейшему князю! – ответила она ей про себя. – И вот результат: я потеряла мужа».

Екатерина смотрела вслед уходящей невестки… «Что ж, – думала она, – из ошибки надобно извлекать пользу. И я ее извлекла!»

– Да, с князем Потемкиным невозможно будет хоть как-то сблизится, – говорил де Сегюру шведский посол барон Нолькен. – Холодностью своей, он отвратил от себя почти всех иностранных посланников. Светлейший князь, наравне с императрицей, ненавидит французов, как защитников турок, поляков и шведов. Князь делает все во вред нам и Пруссии, соответственно относится и к их дипломатам. Зато чрезвычайно ласков с австрийцем Кобенцелем и аглинским послом Фитц-Гербертом, такожде, как с их купцами и путешественниками.

– Поелику я вижу, как граф Кобенцель выходит из себя, дабы угодить Светлейшему. Уж так усердно и преданно его обхаживает, далее некуда. Ужели и граф Герберт таков же?

Барон отрицательно качнул головой:

– Граф не таков. Он в коротких сношениях с Потемкиным, но всегда соблюдает приличия и сохраняет свое собственное достоинство.

Де Сегюр, собрав крутые брови на переносице, буркнул:

– Мне тоже негоже терять своего достоинства. Фамильярничать я не намерен!

– И правильно!

– Однако, пусть он не любит меня, как француза, но могу же я как-то добиться уважения? – задал он риторический вопрос.

– Попробуйте, граф, полагаю, у вас может получиться, – приободрил его барон Нолькен.

– Сегодня же напишу ему письмо с просьбой об аудиенции!

– Пожалуй! Возможно, сия встреча будет не плохим началом в вашей дальнейшей деятельности.

Через неделю графу Луи де Сегюр был назначен день приема у князя Потемкина, но в условленное время не был принят. Выждав еще какое-то время, де Сегюр, развернулся и ушел.