Эхо первой любви - стр. 46
Она взяла в рот маленький кубик дыни, но приятный и свежий вкус сладкой мякоти быстро сменился тошнотой, так что пришлось опустить голову на подушку и закрыть глаза.
– Фрида, вы меня не стесняйтесь, – негромко сказал Слава, – говорите со мной, как солдат с солдатом.
– Я офицер, – прошептала Фрида, – лейтенант медицинской службы.
– Да? Ну ладно. Я просто знаю, что насилие трудно пережить даже здоровому мужику, а уж такой хрупкой девушке, как вы… Особенно когда вы к людям со всей душой, а они вас избивают. В одну секунду ломаются все личные границы, исчезает безопасная зона и вообще представление о мире как о довольно приятном месте. Это непросто осознать.
– Я об этом пока не думала. Пока вы не сказали.
– Ну, может быть, у женщин действительно иначе, – мягко улыбнулся Слава, – да и вообще мне трудно судить, потому что меня никогда не били. Драться – дрался, а в такую ситуацию, как вы, не попадал. Наверное, потому, что я крайне редко выходил к людям с открытой душой и добрыми намерениями. Можно сказать, и не бывало никогда такого.
Фрида улыбнулась.
Они еще немного пошептались и договорились о том, что Льву Абрамовичу не стоит знать о приключениях внучки. Слава спросил, не нужно ли ей привезти каких-нибудь лекарств, а потом Фрида закрыла глаза и задремала под его тихий разговор с соседкой, а когда проснулась, посетителя уже не было.
Только когда наступила зима, вместе с первым снегом я поняла, что жизнь, конечно, одна, но дает нам несколько попыток. Если моя первая любовь окончилась так грустно, это не значит, что я должна оставить надежду на счастье. Если мой возлюбленный смотрел на нашу любовь как на репетицию настоящих чувств, наверное, мне следует точно так же о ней думать – что счастье было учебным, вот и все.
Как ни грустно это сознавать, но женским сердцем тайно управляют биологические инстинкты. Я не имею в виду половое влечение, оно как раз редко овладевает нами настолько, чтобы мы не контролировали ситуацию, нет, я говорю о стремлении к выживанию вида. Мы стремимся дать потомство от самого лучшего экземпляра, чтобы хомо сапиенс развивался и процветал, и с негодованием отвергаем идею размножаться совместно с каким-нибудь хилым ботаном. Этот ботан может быть бесконечно умным и порядочным, но что толку, если он не способен выживать в условиях дикой природы? Поэтому предательство красивого и сильного самца редко нас чему-то учит, и мы, поплакав вдоволь, обращаем свой взор на точно такого же, который бессознательно выполняет свою собственную биологическую программу – оплодотворить как можно больше женщин.