Его заложница - стр. 39
Кап, кап, кап, кап… И так бесконечно. Давит на мозги. Хочется заорать во все горло, но, кроме удушливо хрипа, ничего не выходит, у меня нет голоса.
Кап, кап, кап, кап – уже передергивает от звука.
Меня продавливает ниже и ниже, будто лечу в преисподнюю. Тело начинает ломать, суставы выворачивает, в голове звон, словно меня контузило, к немоте прибавляется слепота. Кромешная тьма. Судороги. Трясет и ломает. Чувствую прикосновение сотен рук, холодных и склизких. Противно. Желудок сводит.
Мать твою, когда это закончится?!
Но пока тварь не напитается моей болью – не отпустит. И я кормлю досыта.
Пусть жрет.
Пусть подавится.
Резко просыпаюсь, подскакивая. Сажусь. Дышу, хватая ртом воздух.
Темно. В полумраке видны только очертания комнаты. Я не на диване, а на кровати…
На кровати, в квартире, которой больше нет. Я не проснулся, я на дне своего ада. Тварь внутри меня любит такие фокусы. Дает маленькую надежду на свободу, а потом опять окунает в дерьмо. Тело невыносимо ломит. Не хочу вставать с кровати и выходить за пределы спальни. Я знаю, что меня там ждет…
Бросает в холодный пот.
Что ты хочешь от меня, тварь?!
«Что?!» — кричу внутри себя, поскольку я до сих пор нем. А он смеется там громко, до звона в ушах. Я зажимаю голову, но тише не становится. Эта тварь смеется у меня в голове.
«Иди!» — приказывает он утробным рычанием. У твари мой голос, потому что он часть меня. Та часть, которую никак не получается ампутировать. Ее можно уничтожить только вместе со мной.
«Нет!» — рычу в ответ. И меня швыряет к двери с такой силой, что выбивает весь воздух из легких. Мой психиатр утверждал, что это лишь плод моего воображения, и я не могу ничего чувствовать во сне. Но это не сон. Это параллельная реальность, в которую меня насильно затаскивают. Доктора этого не принимают.
Дверь распахиваться, и, несмотря на полумрак, я вижу ее… Хрупкая, маленькая, нежная, в белом сарафане и с очень длинными волосами…
Она болтается в петле, привязанная к моему турнику. Раскачивается… Постоянно раскачивается, словно в комнате дует ветер. Раскачивается с жутким скрипом верёвки об металл турника. И я врастаю в пол. Уже ничего не могу: ни хрипеть, ни кричать внутри. Я парализованный. Работает только сознание.
Ее голова неестественно болтается, склоненная набок, лицо закрывают светлые волосы, но ветер с белой дымкой, которого я не чувствую, раздувает белые локоны, открывая мне ее посиневшее лицо с вывалившимся языком. Мне транслировали эту картину десятки раз, но привыкнуть невозможно.
Лавина сносит разум, оставляя лишь желание сдохнуть. От ужаса встают волосы дыбом, и раскалывается голова. Кажется, черепную коробку сдавливает в тиски, и внутри меня раздаётся жуткий смех. Тварь смеется, захлёбываясь, и жрет мои эмоции, причмокивая от наслаждения.