Его строптивая любовь - стр. 32
«Безжалостно нанесённые!» – добавил он с выражением в голосе. Сам же вовсю фантазировал о сосисках, мясе с кровью и целом поле пшеницы.
«Троглодит ты», – беззлобно пожурила его я, на мгновение дав волю эмоциям.
– Чего ухмыляешься? – спросила мама, уловив мою реакцию на выходку Огонька.
– Думала о своём, – ответила, направляясь в гардеробную.
– Я хотела с тобой поговорить до завтрака.
– Тебе не удалось, – бросила через плечо.
– Ты как говоришь с матерью?!– рявкнула она возмущённо.
Я обернулась. Посмотрела на неё серьёзно и грустно.
– Мам, ты не находишь, что мне есть, за что на тебя обижаться? – спросила тихо.
– Не нахожу! – заявила она, топнув ногой.
– Спускайся к завтраку, – ответила я ещё тише и зашла в святая святых и свою давнюю мечту – личную гардеробную.
– Алеся!– Я услышала, как мама направляется следом и недовольно выдохнула.– Ты слишком многое себе позволяешь!
Переодеваться под её недовольным взглядом не хотела, потому взяла свободное платье и накинула прямо на влажное полотенце, дёрнув последнее за уголок и скинув на пол. Туда же улетело и полотенце, которым я ранее обернула влажные волосы.
Посмотрела на маму. Она застыла в дверном проёме, вцепившись руками в косяки и заблокировав тем выход. Глаза бешеные, крылья носа раздуваются. Ненавидит, когда ей перечат.
– Нам пора спускаться к завтраку,– произнесла, игнорируя её вопли.
Не знаю, отчего я вдруг взялась подражать Рагнару, но и тон, и сухое безразличие в голосе звучали точь–в–точь.
– С мокрой головой? – фыркнула мама.
Расправила плечи, приподняла подбородок, будто разговаривала с противником, в присутствии которого нельзя дать слабину, а затем пошла на выход, словно он не был загорожен хрупким, но полным решимости не выпустить меня женским телом.
Не сбавлять шаг.
Не позволять эмоциям отразиться на лице.
Не отвечать.
Я в своём праве. В своём доме. Здесь я главная. Моё слово имеет вес. Я— тёмная, и никто мне не указ.
Кровь забурлила жидким огнём в венах, насытилась ледяной тьмой, превратилась в раскалённую смолу. Движения стали плавными, текущими и вместе с тем безжалостно–целеустремлёнными, решительными. Взгляд прояснился, я видела каждую морщинку на красивом лице матери.
Она отступила, позволив мне проплыть мимо с невозмутимым видом. Я же неспешно вышла в гостиную, а затем и в коридор, постучала в дверь брата.
Тук.
Тук.
Тук.
Никакой спешки. Плавные, размеренные движения.
– Алессаль?– удивился тот. Однако, увидев за моей спиной маму, понял, в каком я состоянии и пропустил к себе.– Проходи, я сейчас разберусь с галстуком и просушу твои волосы. Доброе утро, леди Фогрейв, – поздоровался он с моей мамой и закрыл дверь практически перед её носом.