Его сладкая месть - стр. 27
Кажется, я царапаю стекло. Едва не отрываю дворники. Мой крик летит над пустынным пляжем, бьется рикошетом среди скал фьорда, молчаливо наблюдающего за нашей вакханалией. Я взрываюсь самым мощным оргазмом из всех существующих, слышу, как тяжелое дыхание Крейна за спиной переходит в звериный рык, когда он присоединяется ко мне в далёких небесах, в которые мы так легко взлетели вместе…
…В крови бурлит послевкусие. Я так и не могу сменить положение, встать с капота до тех пор, пока плечи не накрывает теплый плед. Алекс разворачивает меня к себе, прижимает, затем отстраняется, сжав мой подбородок, глядя в глаза.
А мне хочется смеяться. Что я и делаю, погружаясь в омуты его бездонных очей – опять голубые, как воды залива. Улыбку счастливой женщины не остановить и не заглушить.
- Ты улыбаешься! – хрипло, с легким изумлением отмечает Крейн. – Даже от моих наказаний.
- Это было не поощрение? – плед не может согреть меня так, как жар его тела, к которому я неосознанно прижимаюсь. – Надо было предупредить… что ты меня наказываешь…
- Марина, ты как дитя! – Алекс гладит меня по голове, поддавшись порыву, прижимает к своей груди, лаская пальцами затылок. – Мы не в Сан-Тропе! Это Норвегия, здесь не бывает бархатного сезона…
- Мне просто захотелось искупаться.
- Отшлепать бы тебя так, чтобы подобные мысли больше не посещали твою очаровательную головку. Наверное, этим я и займусь по возвращению в столицу.
- Смотри не переусердствуй.
- И откуда в тебе такая дерзость? Спишу на юношеский максимализм.
- Спиши на другое, - счастливо улыбаюсь, парируя. – На «с кем поведёшься».
Я хожу по тонкому льду. Но сейчас у моего поступка нет и не будет последствий.
- Пей кофе и одевайся. Заболеешь – пеняй на себя.
Пью горький напиток. Эспрессо без сахара, острый – вкусовые предпочтения Крейна так похожи на него самого! И это сводит меня с ума…
Такую тьму я готова пить глубокими глотками, как и эспрессо с добавлением кайенского перца. И сахара не надо. Но сейчас в глазах стоящего напротив мужчины – апокалипсис.
Нет того умиления моему ребячеству и дерзости, которое так часто сглаживало острые углы пять лет назад. Долгие пять лет назад. Мы оба стали старше на вечность, и игры закончились. Я зря ищу в сегодняшнем Алексе отголоски того, прежнего, который любил меня без памяти и готов был закрывать глаза на многое.
Почему я сбежала? Смотрю в завихрения огненной тьмы в его зрачках и понимаю: начни все сначала – сделала бы тоже самое. Вырвала бы сердце прочь из груди. Прошла бы снова через эти бессонные ночи с метаниями и рыданиями. И никогда бы не пожелала даже и врагу такой встречи.