Его птичка. Книга 2 - стр. 31

Я медленно зашагала обратно к сцене, чувствуя огромный ком в горле, словно кто-то пихал мне туда кулак. Возможность увидеться с Ромой со свистом вылетала в трубу, как и послушать злободневные шутки его коллег.

– Как я могла не услышать? – проговорила я, усаживаясь рядом с Артуром, улыбка которого была раздражающе довольной.

Трясущимися руками я доставала телефон.

На сцене снова заиграла музыка. Третий состав вернулся к прерванной репетиции. Резкий ритм ударных бил по мозгам метрономом, словно отмеряя секунды до моей смерти.

Он не поймет. Он просто скажет: «Прощай, Птичка».

«Рома».

«Я жду уже десять минут».

«Я не могу. Репетиция затягивается», – набрала я сообщение, наблюдая, как на экран капают мои слезы.

«Отпросись».

Я прямо вижу, как он отдает это указание. Жестко, так же жестко, как он мог сегодня вбивать меня в свою кровать.

«Нельзя. Не сегодня».

И все… Страх узлом скрутил внутренности, и я всхлипнула, понимая, что даже если рвануть вниз, сбежать. Я не успею застать машину на стоянке.

Больше ответа не было. Телефон не завибрировал, и на экране не высветилось Сладенький. По щеке покатились слезы, счета которым уже не было.

– Вот же жалость, – пропела за спиной Губанова, и я медленно повернулась. – Не потрахаешься со Сладеньким.

Она так сладко улыбнулась, что живот скрутило болезненной судорогой.

Все напряжение последней недели, вся усталость, злость и обида сформировались в поистине ужасающий взрыв. Он прогремел внутри меня, и я с рычанием, буквально перелетела через спинку кресла и вцепилась в светлые волосы этой стервы.

Она визжала, как отборный поросенок, стараясь отпихнуть меня, то царапая щеку, то кусая за плечо, но я не чувствовала боли. Только желание вытрясти из нее всю дурь, только, чтобы она перестала меня донимать.

– Отвали, больная! – кричала она. – Артур! Артур убери эту *бнутую!

Я знала, что он смотрит и улыбается, ему наверняка нравилось это представление, как и многим другим в зале. Возможно, уже завтра я стану звездой социальных видео сетей.

Нас растащили. Кто, я не знала, пока не увидела нависающую надо мной фигуру Афанасьева Олега. Мы давно знакомы, но лично не общались.

Я все еще тяжело дышала. Меня трясло, но сильные руки крепко держали меня за плечи.

Он хохотал.

– Никогда бы не подумал, Синицына, что ты так умеешь. Теперь к тебе даже подойти побояться.

– Еще бы, – крикнула Губанова, размазывая тушь и губную помаду вместе со слезами по лицу. – Ей самое место в психушке!

Потрепанный вид этой потаскушки вызвал злорадное удовлетворение, и я не смогла сдержать дикой улыбки.