Его птичка. Книга 2 - стр. 16
Она стала дышать чаще. С первого взгляда это могло бы походить на тахикардию, если бы я не знал причину подобного состояния. Волнение, предвкушение. Аня облизала губы и сильнее свела бедра, не отводя от меня влажного взгляда.
Умница. Какая же она все-таки умница. Все понимает. Все принимает. Не ноет, что мы редко видимся, хотя за время знакомства наши встречи вне больницы можно было пересчитать по пальцам.
Не лепечет всякую романтическую бредятину и не ждет этого от меня. Ждет, конечно, но не требует. Идеальный вариант, если бы не то, что я сам, кажется, залип на ней. Это напрягало. Сильно. До злости.
Нет в ней ничего такого! Ведь, нет?
Ну да, давай, Рома, ври сам себе. Где ты еще одну такую сыщешь? В морге?
Молчание затягивалось, а рука Ани, только что поглаживающая бугор, застыла. Задрожала.
Этот момент напоминал предгрозовое летнее время, когда воздух становится душным, запахи слышатся отчетливее, а голова болит в ожидании того, что небеса разверзнутся и осветятся яркой вспышкой молнии.
Вот и взгляд Ани, как молния. Если насквозь, то и на смерть.
Когда я с ней, когда вот смотрю в её глаза, все остальное становится неважным, особенно мысли о разрыве. Как можно отказать себе в удовольствии разглядывать ее нежное лицо со сливочного цвета кожей, касание к которой вызывает толпы мурашек по спине.
Я обхватил щеку рукой, словно убаюкивая в колыбели, и Аня судорожно вздохнув, прикрыла глаза.
Так нельзя. Эти чувства настолько ненастоящие, что начинают казаться если не сном, то эффектом галоперидола.
– Ром… Не тяни, я уже на грани.
– Знаю, – я и сам уже за гранью.
Она открыла глаза, и больше ничего не осталось. Мир сузился до размеров салона машины.
– Рома, времени мало, мне к восьми, – тихо напомнила Аня, и я услышал «Давай скорее, я не могу больше ждать».
– Попроси, – предложил я, терзая как её, так и себя. Но я хотел услышать, что она здесь добровольно. Я желал знать, что она не считает себя привязанной. Она должна сама, добровольно быть со мной.
– Рома, – зазвенел ее голос, а в глазах полыхнул огонек гнева. – Ну, сколько можно, я сейчас начну думать, что не нравлюсь тебе.
Я продолжал ласкать её лицо рукой, постоянно задевая кожу на шее и на маленьком розовом ушке. Она вздрогнула и теснее свела бедра, между которыми наверняка уже проплыл Ной на своем ковчеге.
– Попроси, Птичка, и я покажу, как ты нравишься мне.
– Как? – хрипло спросила она на грани шепота.
– Возьми в рот.
Она широко распахнула глаза и задышала еще чаще, если это возможно, и невольно сжала член, на котором покоилась её рука.