Его пара. Сбежать из плена Альфы - стр. 31
Не привыкла я к такому. Меня не растили Верховному Альфе в супруги. Мы с мамой всегда все высказывали друг другу прямо. А безропотно глотать недовольства и обиды, копить их в себе — ни к чему хорошему такой подход не приведет. К саморазрушению только. Но имеет ли для моего новоиспеченного мужа значение душевный комфорт его пары? Хотелось бы мне знать...
И что же делать? Молчать я уж точно не стану. Не смогу. Попробую аккуратненько высказать основные, особо наболевшие “пожелания”, прощупать почву. Главное, его не бесить, как я поняла. Остальное — не так страшно.
Да, не таким я представляла свое замужество. Вот совсем.
Все оставшееся до вечера время провожу в компании сноровистой и разговорчивой помощницы. Вообще-то, Авелин оказывается довольно милой и располагающей к общению.
За снятием мерок, девушка сообщает, что уже завтра полностью укомплектует гардероб в соответствии с моими вкусами, которые мы обсудили ранее. Наши с Авелин представления о том, чем именно должен быть заполнен мой шкаф, диаметрально противоположны, как оказалось. Она отдает предпочтение платьям и юбкам всевозможных фасонов, на них и настаивала, причем гнула свою линию очень напористо, но любимые джинсы с футболками мне все же отстоять удалось. Хотя прекрасно понимаю, что простая беззаботная девчонка со своими наивными мечтами и привычками навсегда осталась в прошлом. Быть ею мне просто-напросто не позволят. Всему виной проклятье истинности. Но им не лишить меня еще и этого.
Я же не говорю о выходах в свет, которых, судя по всему, у меня будет не так уж и много, но тем не менее без них не обойтись. На их супер важный прием я бесспорно надену платье. Но дома... Дома мне необходимо чувствовать хоть какое-то подобие комфорта. Хотя бы в чем-то. Пусть и в такой мелочи, как привычная одежда. Дома я хочу оставаться собой.
Дома... Задерживаюсь на этой мысли, отчего сотни мурашек проносятся по рукам и ногам.
Теперь это мой дом...
Не осознавала этого до конца, потому что не чувствую его таковым. Но внезапно понимание сего факта обрушивается на меня горькой лавиной грусти. Сердце сжимается в груди, а печаль царапает изнутри своими острыми, как бритва, когтями, когда я думаю о маме, о своем настоящем доме. Знаю, она тревожится обо мне. Тот единственный короткий телефонный звонок едва ли ее успокоил. Мама не перестанет себя изводить, пока не увидит меня хотя бы одним глазком. Пока не убедится, что со мной действительно все хорошо. И я бы смогла уверить ее в этом. Обязательно смогла. Только бы нам дали встретиться.