Его огонь горит для меня. Том 2 - стр. 82
Где-то тепло удавалось поддерживать с помощью каминов, но они имелись не в каждом помещении. К моменту прибытия повозок с первыми детьми я бродила по клинике в раздумьях, но первые же пациенты лишили возможности размышлять о постороннем.
Всё оказалось плохо. Очень плохо.
Малыши поступали обезвоженные, неухоженные, покрытые вшами, корками засохших испражнений и грязи, под которыми зрели застарелые или новые нарывы и язвы. И я разозлилась. Отмывать детей в холодных ванных и нести их в не менее холодные палаты было убийственной глупостью, но ничего другого я сделать не могла. Ярость вперемешку с бессильным отчаянием дали неожиданный выход в создании обогревателя.
Обычный деревянный стул раскалился в руках до оранжевого цвета и стал испускать мягкие волны тепла. Фурией пронёсшись по больнице, я смогла сделать обогревателями ещё семнадцать стульев, больше под руки ничего не попалось. Около последнего голова закружилась, во рту появился медный привкус, колени подогнулись, и я распласталась на полу в одной из палат. Не знаю, сколько прошло времени, пока я ловила чёрные мушки в глазах и уговаривала себя встать с холодного мраморного пола, но без помощи подняться так и не смогла. Меня отнесли в спальню и категорически запретили колдовать.
К вечеру поднялась температура, и я поняла, что заболела. Большую часть времени спала. Сарлем дежурил у постели, отлучаясь только чтобы подзарядить пару стульев. Обогреватели получились знатные, неприхотливые к виду магической подзарядки, равномерно дающие тепло и не обжигающие рук при случайных прикосновениях.
Их быстро приспособили для хранения чистого белья в каждой из палат, так что не было больше необходимости заворачивать детей в холодные отсыревшие простыни. Хотя для тех, у кого жар поднимался до критической отметки, простыни специально хранили влажными на стылых подоконниках. Несмотря на весну, на улице стоял промозглый холод.
Опустив на подушку огненную голову, прикрыла глаза. Я была измотана до предела, но не хотела засыпать. Знала, что увижу этой ночью во сне. Жар разлился по телу и заставил дрожать под тёплым одеялом. Перед глазами плясали красные всполохи, виски ломило, а язык казался шершавым и опухшим.
Сон захватил меня сам. Я снова погрузилась в проклятую историю Первого мира.
Ширхи… теперь считали себя лучшими воинами. Они в совершенстве освоили и металлы, и магию. Казалось, ничто не могло нарушить странную кровавую гармонию их мира. Они процветали, пока не пришли онеге́йцы. Порталы открылись внезапно, ширхи дали свирепый отпор, но оказалось, что быть сильнейшим в своём мире не значит быть сильнейшим априори. Завоеватели не спрашивали, не объясняли, не пытались наладить контакт. Им требовались ресурсы мира рептилий и новые территории для устройства колонии. Началась кровопролитная захватническая война.