Его одержимость - стр. 3
— В машине был ещё кто-то? — удивлённо вскидываю голову, смотря на врача. Отчего-то я решила, что сама была за рулём и ехала одна. Хотя в действительности даже не помню, умею ли водить.
— Ваши родители, — отвечает после незначительной паузы.
— Они живы? — голос дрожит и надламывается, когда я задаю вопрос.
Доктор смотрит на меня с плохо скрытым сочувствием, и, тяжёло вздохнув, отвечает:
— К сожалению, травмы, полученные ими в результате аварии, были несовместимы с жизнью. Ваши родители скончались на месте.
Мне должно быть больно. Я знаю это. Прекрасно понимаю, что человек, потерявший близких, должен испытывать страдания, однако, прислушавшись к своим ощущениям, с ужасом понимаю, что ничего не чувствую.
Этот факт кажется мне диким, неправильным. Зажмурившись, я пытаюсь воссоздать в памяти черты лица своих родителей. Хоть что-то, что может помочь мне их вспомнить, но каждый раз, залезая в недры своего сознания, сталкиваюсь лишь с мрачной чернотой, проникающей в глубины моей души и высасывающей из неё все силы.
— Я их не помню, — шепчу, чувствуя, как стенки гортани сжимаются в болезненном спазме от образовавшегося в горле кома. — Я даже своё собственное имя не знаю. Как такое возможно?
— Судя по всему, у вас диссоциированная амнезия, — спокойно отвечает врач и, достав из нагрудного кармана маленький ручной фонарик, быстро проверяет мои зрачки. — То есть, вы сохранили все универсальные знания, но не можете вспомнить ни одного факта о себе.
— Это произошло из-за аварии? — от сильного волнения меня начинает тошнить, и я прижимаю руки к груди, нервно комкая между пальцев ткань больничной рубашки, в которую очевидно меня нарядили пока я была без сознании. — Вы сказали, что я ударилась затылком…
— Ушиб не значительный, — врач отрицательно качает головой. — Даже сотрясения мозга нет. Ваше состояние скорее является результатом психологической травмы. Иногда, подобным образом организм защищается от сильного стресса.
Он даёт какие-то пояснения, касающиеся моего диагноза, но я не в состоянии слушать. В мозгах творится полная каша. В ушах шумит, и голова начинает кружиться. Просто молча киваю, уставившись в одну точку, совершенно не улавливая суть разговора.
— А вы… - голос надламывается от волнения, и, прикрыв глаза, я делаю глубокий вдох и медленный выдох, стараясь совладать с нервным напряжением. — Вы знаете, как меня зовут?
— Да, при вас были найдены документы. Миронова Валерия Павловна.
«Валерия»... Повторяю про себя медленно, по слогам, словно пробую это имя на вкус. Интересно, раньше, в прошлой жизни, оно мне нравилось?