Его Наваждение - стр. 26
Мы, словно две половинки сложной мозаики, точно стыковались всеми гранями своей анатомии, не требуя дополнительной притирки и огранки.
Ее несмелые касания, тихие вздохи и несдержанный интерес сводили с ума. Арина, словно молодая любопытная кошка, боязливо переставлявшая лапки в бесшумной поступи по неизведанной территории, любознательно исследовала новые горизонты. И этот убойный коктейль наивности и нетерпеливости в откровенном желании срывал все мои установки, слал к чертям отрепетированные табу.
Я дурел, вдыхая тонкий, чистый аромат ее бархатной кожи с легкими нотками весенних цветов, утренней росы и предрассветной тишины, прихватывал зубами пульсирующую венку на шее, словно ставя метку, и шептал… Шептал, не сдерживая желания, скользя губами к манящей ложбинке между двух полушарий, нескромно прикрытых тем, что принято называть купальником.
Накрывал, сминал ладонями, желая большего, прося…
Резкий толчок – и от неожиданности я попятился назад, а маленькая фурия, метая молнии, соскочила со стола. Воздух, искривший обоюдным желанием и страстью, моментально наполнился изморозью брошенного ею в мой адрес презрения. Она шипела бесстрашной змейкой, цепляясь за ручку двери.
А я стоял в немой растерянности, неспешно выныривая из омута чувственных эмоций. В голове был сплошной хаос мыслей и все, что смог сгенерировать мой поплывший мозг, это беспокойство в вопросе сытости желудка. Бред!
Маленькая фурия, взметнув хвостом, умчалась прочь. И даже в этом бегстве было столько соблазна, что мне пришлось сжать кулаки, стиснуть зубы и, прикрыв глаза, вспоминать все известные мне способы приведения разума в здравое сознание.
Внутри все клокотало от неудовлетворенности и злости. Ее быстрые шаги по лестнице отдавались дробью в сердце, а громкий хлопок закрывшейся двери метким ударом в солнечное сплетение напомнил мне, что малышка Риша – моя личная «торпеда» закодировавшегося пропойцы. Стоит пригубить раз – и рванет так, что уже ничего не спасет, но я, как смертник, поднявшийся на эшафот, сделал шаг в эту бездну и бесстрашно тонул в ней.
Она – мое безумное наваждение. Запретный плод. Табу!
Она – маленькая мегера. Фурия. Мой чертополох, мелкими шипами забравшийся под кожу и не дававший о себе забыть.
Пнув табурет, некстати оказавшийся на пути, я размашистым шагом направился к выходу. Прохлада вечера чуть успокоила разбушевавшиеся эмоции. Бросил на шезлонг снятую по пути футболку, резким взмахом раскидал в разные стороны сланцы, и шорты бесформенной горой упали к ногам. Отшвырнул и их.