Его Мишень - стр. 46
– Потому что посторонний.
– Значит… – легкие вдруг опустели, а глаза снова стало печь. Ловила взгляд подруги, пока не тряхнула её за плечи, чтобы заставить поднять голову. – Ты тоже так считаешь?
– Да! Да! Сеня, да! – снова закричала Ника. – Я так считаю! Игоря нет уже. Ты можешь не выходить замуж, запретить себе любить, но ты не можешь прекратить жить. Не можешь! Это же медленное самоубийство! И все мы являемся твоими сообщниками. Бережём, глаза отводим, стараемся поддержать, вот только дальше что? Что, Сеня?
Я втянула подругу в примерочную, толкнула её на пуфик и задёрнула занавеску, будто она могла заглушить её истерический вой.
– Ты убиваешь себя, перекрываешь кислород, надеясь, что муж твой счастлив будет. А не будет! Все равно ему там. А мы?? Мы тоже трусим и на все одобрительно киваем, лишь бы больно не сделать.
Я снова достала телефон и врубила запись, что и без напоминания заевшей пластинкой крутилась в голове.
«…И если тебя не станет, то и жизнь мне эта не нужна…»
– Он бы сделал точно так же!
– Ты не можешь этого знать, Мишелька, – Ника опустила голову на руки, разорвав поединок взглядов. – Не можешь. И никто не может.
– Не могу, ты права. Но и перестать его любить я тоже не могу.
– Да люби на здоровье! Тебя никто насильно замуж не тянет. Но просто вернись к жизни, Мишель. Просто дай возможность и себе жить, и нам не стыдиться смотреть тебе в глаза. Ну, дай шанс этому миру!
– Я вчера была на свидании, – зачем-то прошептала я, оседая на второй пуфик.
– Подумаешь… – Ника изо всех сил держала эмоции, чтобы не спугнуть мой рассказ. – Это нормально.
– С человеком, которого не знаю. Он пригласил меня в ресторан, и мы ужинали в полной темноте. Я не видела его, людей, что окружали меня. Казалось, что не со мной всё это.
– А что тебя расстроило? – аккуратно спросила Ника.
Но я не могла ответить, лишь косилась на сумку, где лежал телефон, хранящий голос мужа.
– Пошли обедать? – Ника ещё раз осмотрела белое платье-футляр с открытой спиной, кивнула, одобряя выбор, и, забрав его из моих рук, убежала на кассу, очевидно, боясь, что я передумаю.
Я выпрямилась перед зеркалом, рассматривая свое тело с ног до головы. Бледная, почти болезненно-синюшная кожа, рельефные рёбра, торчащие кости бёдер… Ничего не осталось от моих будоражащих воображение мужчин форм. Я стала похожей на вешалку, в дополнение к которой шли два мёртвых озера глаз. По коже побежали мурашки… Что со мной? Это я? Руки скользили по коже, сдвигали выцветшее бельё, словно пыталась найти ту, которую раньше называли Мишель. Что ему от меня нужно?